- Нет, я уверен, что он поговорит-поговорит, и сольётся. Ну сама посуди, откуда у молокососа какие-то крутые договора?

К счастью, у Юры звонит телефон, и я ухожу собираться домой – рабочий день окончен.

Мне совсем не нравится сложившаяся ситуация. Удивляет реакция Юры на неотвратимо приближающуюся потерю работы и отсутствие видимой активности в поиске новой. Можно сколько угодно рассуждать о равноправии и прочей модной лабуде, но мужчина всё-таки должен быть добытчиком, должен стремиться к улучшению материального положения семьи. Может быть, он просто скрывает от меня свои усилия в поиске работы, стесняясь того, что он вовсе не так востребован, как ему хотелось бы? Это единственное рациональное объяснение происходящего…

Мы не ссоримся, не спорим. Юра больше не вспоминает ни о Марке, ни о том злополучном тестовом задании, ни об увольнении. Мы просто живём. Утром встаём, завтракаем, вместе идём на работу. Вместе обедаем, вместе возвращаемся домой. На выходных едем в гости к его родителям. И может показаться, что всё у нас по-прежнему отлично. Чёрная полоса, если и промелькнула, то тут же растворилась и перекрылась светлой.

Но что-то не даёт мне покоя… То ли интуиция пытается о чём-то предупредить, то ли я слишком злопамятная и никак не могу загасить в себе обиду на несправедливые обидные слова. Даже занимаясь любовью, ощущаю странное напряжение между нами. Оно не усиливается, а равномерно распределяется по всей нашей жизни, отравляя собой воздух, который мы вдыхаем, и заражая меня беспокойством. Я жду. Сама не знаю, чего. Но когда взрыв происходит, то я понимаю, что всё к этому шло. И я даже оказываюсь к нему готова.

- Когда там у тебя финал проекта? Ты ведь сдала его уже? В чём задержка? – спрашивает Юра как-то за завтраком.

Нормальный вопрос. Мы часто обговариваем рабочие моменты, делимся успехами и проблемами. Димон в курсе наших отношений, и во избежание пересудов всегда разводит нас по разным проектам, чтобы мы не пересекались.

- Клиент никак замечания не пришлёт. Обещал ещё вчера, но отзвонился и сказал, что сегодня до обеда. А там – как получится. Сам понимаешь, что невозможно предугадать, какая вожжа попадёт под хвост заказчику. Надеюсь, с багами за день-два справлюсь.

- А когда ты на новую работу выходишь? Первое уже завтра, а ты всё ещё не получила расчёт.

Контроль со стороны Юры я обычно воспринимаю как проявление заботы, поэтому он меня не раздражает. Но тут напрягаюсь. Я точно помню, что ничего не говорила ему о том, что согласилась на предложение работы и первого числа должна была приступить на новом месте. Стремление во всём выстраивать логические цепочки причинно-следственных связей тут же заставляет шестерёнки в голове крутиться и решать детективную загадку.

- А откуда ты знаешь про первое число?

Узнать он мог только одним способом, и это мне очень не нравится.

- Да, это я так сказал, просто. Ты ведь заявление давно написала, я подумал, что как раз с первого ты и уволишься.

- Рылся в моём ноутбуке? Или в телефоне? В электронной почте моей копался?

Внимательно слежу за выражением лица. Какое из предположений окажется верным? Как он будет оправдываться? Знает же, что я ненавижу, когда лазят в мои вещи.

- Вовсе я не рылся! Я случайно увидел! – оправдывается, повышая голос.

- Не мог ты случайно увидеть. Не было тебя рядом ни когда я писала им, ни когда они мне отвечали. Пароль взломал или подсмотрел, как я вводила? Давно шпионишь за мной?

- Таня! Что за обвинения? Ты слова-то выбирай! Что значит “шпионишь”?

Он долго отнекивается и не признаётся. Но по интонациям, выражению лица и жестикуляции понимаю, что попала в точку. Глупый и бессмысленный спор.

- Ты ничего не рассказываешь мне о своей новой работе, я извожу себя мыслями, как мы будем без денег. А ты, оказывается, всё уже порешала, но скрыла это от меня? Решила поиздеваться?

На короткое мгновение мне становится совестно – я и вправду не посвятила пока Юру в детали. Возможно, надеялась подтолкнуть его этим к более активным поискам работы. Но следующее обвинение тут же меняет мой настрой.

- По-твоему, я не должен был контролировать, крутишь ли ты шашни со своим Городецким?

То есть он искал у меня в телефоне любовную переписку? Недоверие близкого – это очень неприятно. Особенно если учесть, что я не давала никакого повода!

Спорить бесполезно – Юра уверен в своей правоте, а меня разбирает злость. Какая муха его укусила? Кто дал ему право так себя вести со мной? Я ему не карманная собачка, чтобы помыкать и командовать! А ведь мы с ним даже ещё не женаты… О какой семье может быть речь, если нет доверия?

Как обычно, после конфликта он уходит из дома, чтобы остыть. И так теперь будет всю жизнь? Ссоры, недоверие, проверки, придирки… Когда и почему это началось? Как с этим свыкнуться? И надо ли?

Юра возвращается быстро, выглядит виноватым. Осознал, что был неправ и решил извиниться? Но вместо того, чтобы поговорить со мной, принимает душ и укладывается спать. Я недоумеваю, но не лезу с расспросами. Утро вечера мудренее.

Однако утром меня ждёт неприятный сюрприз. Будильник звенит на полчаса раньше обычного. На улице кромешная темнота. Но Юра подскакивает и начинает торопливо собираться.

- Вставай, малыш, – настойчиво тормошит меня.

- Куда ты так торопишься? Я могла бы ещё полчаса поспать, – недовольно бурчу и поворачиваюсь на другой бок, чтобы ещё немного подремать.

- Подъём! Танюша, вставай скорее. Мы сегодня едем своим ходом, нужно торопиться, а то опоздаем.

- Стоп. Что случилось? Почему вдруг своим ходом? Снега навалило?

Лихорадочно вспоминаю, что обещали на ближайшие дни синоптики. Я никак не могла пропустить предупреждение о снегопаде!

- По дороге расскажу. Я кофе сварил, он уже остывает.

Ничего не понимаю кроме того, что встать всё же придётся быстро, потому что предстоит трястись на общественном транспорте, а до него ещё топать пешком.

Выглядываю в окно: снега ночью не было, никакого катаклизма не случилось. Что происходит? Вариант только один.

- Юра, что с машиной? – спрашиваю требовательным тоном. – Вчера возвращались, всё было в порядке. Что за ночь могло приключиться?

- Ничего страшного, но мне надо будет её отогнать на СТО, чтобы кое-что посмотрели и поменяли.

Сомнений нет – он юлит. Но что могло за ночь