– Хорошо, – согласилась Анна, – я хотела задать вам последний вопрос, и после этого больше к этому разговору мы не вернемся. Почему вы съехали от Беклемишевых? Это было как-то связано с гибелью писцов Холмогорова и Добровольского?

Вопрос взорвался словно пушечное ядро. У Луиджи внезапно затряслись руки, и он часто часто заморгал. Лоренцо без сил опустился на лавку, непрошенная слеза скатилась по щеке, но он тут же вытер ее рукавом.

– Вам и это известно, – первым пришел в себя Луиджи, уставив взгляд круглых глаз на Анну, потом, подумав, взвешивая каждое слово, продолжил, – в этом диком краю мы себя чувствуем очень одинокими и… Борис и Глеб были нашими друзьями, единственными друзьями. После их смерти мы больше не могли оставаться у Беклемишевых. Там нам все напоминало о них, да и мы не чувствовали себя в безопасности. Тем более, убийц так и не нашли. Поэтому мы предпочли переселиться. Теперь вы знаете правду, боярыня.

– Писцы были вашими друзьями или… – она замялась, а потом, решившись, добавила, – или они были вашими любовниками?

– Ах, вы значит это так видите! – странный свет зажегся в глазах Луиджи, и Лоренцо с удивлением уставился на боярыню. Установившуюся тишину можно было потрогать руками. Наконец Луиджи начал, осторожно нащупывая почву.

– Насколько мы можем надеяться на вашу сдержанность?

– В этом вы можете на меня положиться. О нашем разговоре никому не будет известно, почти никому, – уточнила она.

– Следовательно, княгиня Софья в курсе? – еле слышно выдохнул младший брат и беспомощно оглянулся на старшего.

– Да, – спокойно подтвердила Анна, – но вам не следует беспокоиться. Для нее главное – успех вашего проекта.

– Вы можете заверить княгиню, что разочарована она не будет! – с явным облегчением произнес Луиджи.

– Я в этом уверена, – успокоительно произнесла Анна. Глаза ее упали на разложенные чертежи. Проект храма был, по всей видимости, почти завершен. Ей меньше всего хотелось, чтобы братья видели в ней врага, поэтому напоследок она примиряющим тоном добавила:

– Как я вам завидую, это должно быть огромное счастье обладать таким божественным талантом, божественной искрой.

На этот раз на ее излияние чувств отозвался Лоренцо, и его ответ был по меньшей мере неожиданным.

– А вы никогда не задумывались, боярыня, что это может стать самым жестоким наказанием, тяжелой ношей. Я ведь этого таланта никогда от Бога не просил. Может, гораздо проще жить обычной человеческой жизнью, жениться, рожать детей, радоваться лишнему грошу и плакать от любой неурядицы. Вы задумывались хоть раз, что на все это я не имею право! – слова Лоренцо были пронизаны такой горечью и болью, что слушавшей его внимательно Анне стало не по себе.

"Талант может стать настоящим проклятием!" – эхом отозвалось в голове Анны, но вслух она сказала другое:

– Почему же вы не имеете права жить как любой?

– Потому что, дав нам талант, Бог обрек нас на одиночество. И вообще вы уверены, что Он правильно все распределяет? Возьмем вас, боярыня Анна. Вы – красивая и влиятельная молодая женщина, тогда почему вы одна? – и почувствовав ее заминку, добавил, усмехнувшись, – не обижайтесь. Но вы сами вывели нас на откровенный разговор.

– Я не хочу ни от кого зависеть, – не нашла ничего лучшего ответить Анна.

– Это не ответ, – возразил Луиджи, – в любом случае вы зависимы: от судьбы, от воли вашей государыни, от обстоятельств, могу перечислять до бесконечности. Просто для вас это переносить проще, чем зависимость от мужчины, от мужа. Вы не хотите превратиться в бессловесную рабу и орудие деторождения, правильно я ли вас понимаю?

– Да, вы правы, – согласилась Анна.

– Просто Бог по ошибке вложил в ваше тело женщины ум и способности мужчины.

– Почему по ошибке?!

– Потому что вам было бы гораздо проще полностью соответствовать тому образцу, который требует от вас общество. Если вы не вмещаетесь в готовые рамки, вы – преступник, любой может в вас бросить камень. Но разве это грех быть непохожими на других. Если Бог нас создал такими, почему мы должны отказываться от самих себя!

В голосе его было столько боли, что Анне стало совсем уж нехорошо. Впрочем, высказав наболевшее, братья как-то внезапно затихли, потускнели. Анна поняла, что пришло время раскланяться. На пороге как по команде появился Марчелло. Он выглядел таким же отрешенным, как и в прошлый раз, единственное – в позе его чувствовалась напряженность, и глаза смотрели враждебнее обычного. Верный слуга был явно раздражен излишней суетой, которую вносила в их жизнь неугомонная боярыня. В руках как всегда потемневшие от времени и от бесчисленного перебирания четки. Глаза Анны сами собой остановились на неожиданно большом медальоне с полустертым изображением цветка на соединение декад розария. Она наклонилась было, чтобы рассмотреть повнимательнее, но слуга одним неуловимым движением спрятал четки в рукаве кафтана и услужливо поклонился, открывая перед ней дверь. Еще раз взглянув на Марчелло, она внезапно подумала, что за долгую службу слуги становятся до удивления похожими на собственных господ. Несмотря на разницу в росте, Марчелло действительно чем-то напоминал братьев. Хотя вполне мог им приходится и сводным братом. В знатных семействах иметь параллельно с законными детьми дюжину-другую бастардов было делом житейским.

Вышла из покоев Альбинони и как-то сразу полегчало. Впрочем, по дороге нарвалась на Степаниду, и от откровенной враждебности стряпухи на душе стало муторно. Анна поспешила выйти из дома Лыковых. Она стала слишком нежеланной гостьей. Тем временем Василиса вынырнула в очередной раз неведомо откуда и поспешила за задумавшейся боярыней. Возвращались молча. Около кремлевских стен вновь бурлила ярмарка. Люди толкались повсюду: уличные зазывалы кричали во все голоса, завлекая прохожих в лавки, продавцы с лотков всякой всячины назойливо и шумно предлагали свой товар, воздух был напоен запахами пряностей, всякой снеди, которая готовилась и предлагалась тут же. Анна привычно пробивалась сквозь толпу, придерживая для верности свой кошель. Куча разнокалиберных воров и воришек шныряла повсюду и стоило кому-то зазеваться, вся дневная выручка, а то и товар с прилавков, пропадали без следа.

– Ну что тебе удалось сегодня узнать? – спросила по дороге Василису.

– С Артемием поговорила, Марфа Бусыгина нашлась, сказала, что в Дмитровской слободе, за усадьбой дьяка Лаврентия Белого, есть сады, а на окраине домишко маленький, вот там и прячется, Артемий научил меня, как к Марфе добраться.

– А что ж ты сразу не сказала! – вскинулась Анна.

– Думала, – непонятно ответила помощница.

– О чем?

– Да так, вот Артемий твердит, что сестра Варварина – добрая, никакой живой душе зла не причинит, а я вот сомневаюсь! Люди зря говорить не будут! – мрачно заявила Василиса, – поэтому не знаю, стоит ли нам, боярыня, к ней идти?

– С чего это вдруг?