Занимаем императорское ложе. Диванчики с шелковой обивкой и резными ножками, этажерки с фруктами и закусками… взгляд падает на вино. Не люблю театры, скука смертная, но кто бы меня спрашивал.

— Мы будем втроем?

— Нет, присоединится Северин с сыном.

Дядю я еще не видела. И даже не знаю, как его зовут. Бабушка не упоминала его имени, что странно. Он все-таки ее сын.

— Вина? — любезно предлагает Дамиан.

Странно, что в ложе нет слуг.

— Не откажусь, — хоть скучать будет не так скучно. Каламбур.

— Леди Катерина, — Северин в парадной одежде выглядит… не удивлена, что бабушка в него влюбилась, — потрясающе выглядите. — И целует протянутую мною руку. Этикет.

— Лорд Северин, приятно видеть вас этим прекрасным вечером, — улыбаюсь. Ненавижу этикет.

— Леди Катерина, разрешите представить вам моего сына Ангарета Сивера О’Дарргарского.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Молодой мужчина в военной форме делает шаг в ложе… и я пошатываюсь. Стараюсь найти хоть какую-то точку опоры, за что можно ухватиться.

Не нахожу и заваливаюсь на бок.

— Ма, — Эрик подхватывает меня под локоть. Я перевожу на него взгляд. Он бледный.

Мне было пять, когда умер папа, но его лицо хорошо врезалось в мою память. А еще были фотографии. Много фотографий. Папа был красивым. Безумно красивым. Бабушка разрешила мне сохранить их все, даже подарила для этого красивый резной ящик.

Маленькая я обожала перебирать их, искать в себе его черты, подходя к зеркалу, сравнивала портреты папы с отражением. Находила. Нос, глаза, форма губ, даже улыбка. Папина дочь. Папина копия. Эрику, когда он немного подрос, я показала свое сокровище. Последнее, что осталось у меня от папы, кроме моего лица. Ведь мама терпеть не могла фотографироваться, отмахивалась и кривилась, говорила, что плохо получается.

Потом же случился пожар и ящик с фотографиями сгорел, но лицо папы я запомнила на всю жизнь.

И теперь в Ангарете я вижу копию папы. Отличие лишь в цвете волос. Отец был блондином. Ангарет же брюнет.

— Вы словно призрака увидели? — Северин переводит взгляд с меня на собственного недоумевающего сына. — А…

Не заметить наше сходство может лишь слепой.

Щеки мокрые. Слезы?

Дамиан прижимает меня к себе и гладит по спине.

— Почему? Как такое может быть? — всхлипываю и шепчу.

— Я что-то сделал не так? — обеспокоено спрашивает дядя Ангарет. — Пап? — звучит даже немного жалостливо, не этого ожидаешь от двухметрового военного.

Всхлипываю и скрываюсь за потайной дверцей, где спрятана уборная. Дамиан ныряет следом. Прислоняюсь к раковине и смотрю на себя в зеркало, радует, что косметика для аристократок не обязательна. Умываюсь ледяной водой. Дамиан стоит за моей спиной и успокаивающе поглаживает по открытому участку кожи в районе шеи. Впервые благодарна за его шалость с ментальной магией.

— Благодарю, — всхлипываю. — Как папино лицо увидела, — шмыгаю носом, — так воспоминания нахлынули…

Дамиан разворачивает меня к себе и крепко обнимает:

— Поплачь.

Поплачь звучит, как призыв к действию, и я начинаю реветь навзрыд. У меня не так много воспоминаний о папе. В памяти всплывают походы в зоопарк и цирк. В цирке я испугалась клоуна и разрыдалась, папа молча подхватил меня на руки и вынес из зала. В зоопарке же я час следила за белым медведем, отказывалась уходить, папа терпеливо держал меня на руках перед вольером, чтобы мне было видно, мама же злилась. Я не помню, почему она тогда злилась, зато папа смотрел на меня и улыбался.

В объятиях Дамиана спокойно и уютно. Постепенно успокаиваюсь, шмыгая носом и всхлипывая.

— Постановка еще не началась?

— Хочешь посмотреть? — Дамиан щелкает часами. — Через полчаса начнётся.

— Не люблю театр, но мы уже пришли, — пожимаю плечами, — надеюсь, не будет видно моего зареванного лица.

— Посмотри на меня.

Поднимаю голову и спрашиваю:

— Плохо выгляжу, да?

Дамиан обхватывает мои щеки руками и вытирает слезы. Чувствую легкое вмешательство магии. Морщусь. Словно в жарком помещение стало резко холодно.

— Можешь посмотреть в зеркало.

Перевожу взгляд и понимаю, что лицо выглядит посвежевшим, словно и не ревела несколько минут назад.

Сколько еще магических трюков знает Дамиан?

— Благодарю, — улыбаюсь.

— Ты готова? — и кивает на выход.

Делаю глубокий вдох и выдох:

— Да.

Перешагиваю небольшой порожек и натыкаюсь на три обеспокоенных лица.

— Приношу свои извинения, — виновато улыбаюсь, хоть моей вины нет, но впечатления о вечере подпортила.

— Мам, с тобой все хорошо? — Эрик делает шаг ко мне.

Останавливаю его жестом:

— Со мной все хорошо, Эрик, не беспокойся.

Рассаживаемся на диванчиках. Отпиваю вино из бокала, мне нужно немного отвлечься, чтобы не уснуть во время представления.

Северин и дядя Ангарет тактично делают вид, что я не плакала. Эрик и Дамиан выглядят обеспокоенными, но отмалчиваются. Отвожу взгляд в сторону.

— Удивлен, что у Селины есть внучка, — дядя Ангарет нарушает затянувшуюся тишину.

— Селина?

Дядя Ангарет утвердительно кивает:

— Леди Селина, графиня Даккорская.

— Вы называете мать по имени? — недоуменно спрашиваю.

— Мать, — с сарказмом произносит дядя Ангарет, — матери не бьют детей по губам за слово «мама», а вот Селина… — многозначительная пауза.

Северин смотрит на сына с невысказанными извинениями во взгляде, с застывшим чувством вины.

— Бабушка рассказывала о вас…

Дядя Ангарет перебивает меня:

— Рассказывала о том, какой я плохой и отдалился от нее? А она не рассказывала про аристократический минимум?