– Уж и пошутить нельзя, – проворчала уборщица, и это было последнее, что расслышала Олеся, вырываясь на свободу из душной прохлады пафосного вестибюля. Все же она немного трусила.

Девчонка была забавная и симпатичная – веснушчатая, улыбчивая. Робкая. И от мешающей ей досадной робости – демонстративно самостоятельная.

Мамкиной соседке был тридцатник как минимум, но она все равно виделась Максу девчонкой.

А смотрела она на него так, как никогда не смотрела ни одна из его дам – состоявшихся, несостоявшихся, брошенных и бросивших. Радостное удивление прочел Коновалов в ее глазах в первую встречу, и это его поразило настолько, что он тут же ее запомнил. И не выходит она из головы, своим присутствием примешиваясь к каждой второй мысли.

Странно это. Не воробышек она серый, конечно, но и стати особой в ней нет.

А у него всегда были девочки экстра-класса, и только такие. Принципам своим он не изменял никогда, ибо – зачем?

В наличии каких-либо значительных умственных способностей существам женского полу он категорически отказывал. Да и к чему им мозги и прочие утилиты? Выполняют свои опции, живя инстинктами, – и с них довольно.

Однако по внешним данным его подруга должна быть безупречна, практически на уровне произведения искусства, и плевать, что искусственного в ней больше, чем природного, важен результат. Плевать, во что ей обходится поддерживать себя в форме. Не справилась – ты меня разочаровала, адью. Не так прямо, конечно, ей говорилось, хамства он избегал, но все же достаточно прямолинейно, чтобы пресечь любую попытку выяснения отношений, за которое изо всех сил цепляются коготками дамы.

Все его пассии были порядочными стервами, и это его развлекало. На их стервозность Максу было тоже плевать. Самая из всех стервозных стерв была бывшая жена, с ней Макс обломался.

Их отношения шли по давно обкатанной колее, и до апогея было еще несколько этапов – как виделось Коновалову, – но красавица внезапно заявила, что ей стало скучно, и она желает расстаться.

Он даже не понял сразу, о чем она. Сообразив, возмутился. Нет бы ему, идиоту, ухмыльнувшись, высадить ее у метро, а затем сконнектиться с мужиками, чтобы сообщить, что передумал и едет. Как раз в те выходные намечалась тусня в рыболовном клубе «Большаково». А вместо этого здравого поступка он принялся выпытывать у заскучавшей стервы, что не так

Он был уверен, что одержал победу, когда уговорил Алку выйти за него. Позже понял, что это она выиграла последний раунд, заставив себя уговаривать. В этом заключалась коноваловская ошибка, роковая, ничем не исправимая, которая и закрепила роли в семье: он – вечно огрызающийся подкаблучник, она – ухмыляющаяся и торжествующая змея. Совершенно неестественное для Коновалова положение, и сохранялось оно исключительно потому, что прикипел он к своей стерве, так прикипел, что вырваться сил не было никаких. Год прожил с ней, второй пошел, а у него все еще скулы сводило при виде ее наготы. А когда и если Алка отправлялась в творческую командировку сроком на неделю, злая тоска накатывала, которую он водкой глушил.

Сказать по правде, супруга к столичной арт-элите принадлежала весьма опосредованно – она занимала должность ассистентки костюмера при дворце культуры муниципального масштаба. Деньги за работу получала копеечные, ну а пыль, которую так ловко пускала в глаза мужикам, – и Коновалову, в частности, – стоила ей нескольких невыплаченных кредитов. Не герцогиня, короче, какой казалась ему раньше.

До замужества она проживала с маменькой и младшей сестрой в малогабаритной квартире блочной пятиэтажки на юго-западе Москвы, страстно мечтая о собственном жилье, но, за отсутствием нужных денежных средств, дальше мечтаний дело не шло.

Капитан полиции Коновалов, владеющий с матерью на двоих трехкомнатной квартирой в Сокольническом районе, был для «театральной дизайнерши» отличной партией, однако ровно до тех пор, пока в ее голове не вспыхнула идея нового и более фееричного варианта.

Но сначала она разобралась с коноваловской трешкой. Алка настояла на разъезде со свекровью, что, в принципе, было объяснимо и отчасти грамотно. Согласившись с ее резонами, мать и сын опустошили свои кубышки, чтобы осуществить приемлемый обмен. Ни молодая жена, ни теща финансового участия в проекте не принимали – за отсутствием финансов.

Анна Ильинична, в результате манипуляций с недвижимостью, сделалась владелицей однокомнатной квартиры, супруги – двухкомнатной.

В скором времени теща, оставив жилплощадь за младшей дочерью, по рабочей визе выехала в Милан, предварительно списавшись с итальянцем-работодателем, который желал русскоговорящую бонну для трех своих чад.

На третий год супружества у Коноваловых родилась дочь.

Когда Макс увидел это крошечное существо на пеленальном столике – с беззубым ротиком, сморщенным личиком, скрюченными ручками-ножками и толстым пузиком, – такая любовь его пронзила, не отпуская больше никогда, что не узнавал себя и временами пугался: а нормально ли это для мужика? Обвыкнувшись с тяготой щемящего чувства, успокоился, махнув рукой на выверты психики, но за Настю начал бояться всегда и постоянно.

И вот, когда малышке исполнилось четыре года, Алла заявила о своей идее. И не идея это уже была, а сформировавшееся намерение.

Незадолго до этого они получили весточку от Алкиной мамаши. Задним числом она сообщала о недавно состоявшейся собственной свадьбе. Теща вышла замуж за работодателя, сумев разбить крепкую итальянскую семью и внедриться в нее уже в качестве хозяйки дома, а не наемной прислуги.

Макс решил, что, потому не спешила она уведомить их о знаменательном событии, что не желала приглашать московских родичей на ритуал. Возможно, ее супруг отличался скупостью, а новобрачная не хотела конфликтов в начале супружеской жизни.

Узнав о переменах в мамкиной судьбе, Алла задумалась.

По прошествии месяца сообщила: «Я получила приглашение в Германию на три месяца. От Тимофея Полянского, я тебе про него рассказывала. Ну, как не помнишь? Я с ним на днюхе у Адели Черкасовой познакомилась, ты еще тогда отказался со мной идти, потому что, видите ли, не захотел Настьку отправлять на ночь к бабке. Молчу, молчу, ты был прав, я не права. Зато сейчас для нас всех открылась отличная перспектива. Объясняю, не горячись. Сначала нам с тобой нужно оформить фиктивный развод. Фиктивный! Не надо так на меня таращиться! И брак будет фиктивный. Как с кем? С Тимофеем, естественно. Когда я обустроюсь в Берлине, тебе приглашение пришлю. Ты тоже там женишься фиктивно. Мы с Тимкой подберем для тебя какую-нибудь фрау. Это же совершенно другой мир, Максим! Цивилизованный, развитый экономически, культурный! Там даже на пособие по безработице можно существовать лучше, чем здесь на твою