он. – Неужели так трудно понять? Знаю, у нас с Джейсом были разногласия на протяжении многих лет, но я тоже Белленджер, такой же, как и все они. Он и его семья не могут украсть это у меня. Вся эта история? Она и моя тоже. Я не могу оставаться в стороне. На некоторых членов семьи мне плевать, но Лидия и Нэш – они всего лишь дети. Их нельзя использовать как пешки или как щит.

Благородное дело для беспринципного Пакстона? Но если в крови Белленджеров течет кровь защитников, то, возможно, она течет и в его крови.

Потом Пакстон рассказал мне все – по крайней мере, все, что знал. И стало только хуже.

Они считали себя

лишь на ступень ниже богов,

гордясь своей властью

                            над небом и землей.

Они стали сильными в своих знаниях,

            но слабыми в своей мудрости,

Желая все больше власти,

                        сокрушая беззащитных.

– Морриганская книга священных текстов, том IV

Глава двадцать третья

Джейс

Мы решили подойти с северного направления, чтобы не столкнуться с кем-нибудь. Дополнительное время, которое потребовал путь, не давало мне покоя. Я чувствовал себя жалким блохастым псом, но чтобы наша маскировка сработала, нужно было, чтобы все сходилось. Кбааки никогда бы не пришел с юга. Их появление в это время года вообще вызывало подозрения, но мы уже приготовили объяснение на всякий случай.

Мы прокладывали путь через горы Моро, минуя лес, где в прошлом можно было скорее столкнуться с одним из мифических зверей из преданий Белленджеров, чем с человеком. Но времена изменились. Рен и Синове знали не больше, чем Каемус, но они подтвердили его наблюдения: армия занимала город, и солдаты рыскали повсюду в поисках Белленджеров. Покой и безопасность леса исчезли. Я оставался начеку, прислушиваясь к каждому звуку.

– Почему ты думаешь, что кто-то из твоей семьи остался в городе? Каемус сказал, их никто не видел, и говорят, они все оказались в ловушке.

Рен, к сожалению, больше не хранила задумчивое молчание. Они с Синове хотели отправиться в Хеллсмаус и потребовать ответов, как представители королевы. Я предупредил их, что в итоге они тоже окажутся в плену. Если Пакстон загнал Белленджеров в хранилище, захватил город и биржу и взял Кази в плен, он поступит с ними не лучше. Но как торговцы из Кбааки, мы получили бы ответы на бирже, а затем больше информации от моей семьи. Когда мы будем точно знать, с кем имеем дело, начнем действовать. Тем не менее Рен, пытаясь разгадать мой план, постоянно приставала ко мне с тех пор, как мы уехали из поселения. Я остановил Мийе. Беспокойство и страх наконец одержали победу надо мной.

– Что ты хочешь от меня? Что? – крикнул я, потеряв контроль.

– Вау, притормози, парень, – посоветовала Синове. – Мы на одной стороне, помнишь?

Я сглотнул. Иногда мне так не казалось.

Рен оставалась невозмутимой.

– Я работаю, патри. Устраняю недочеты в планах, а в твоих они сплошь и рядом.

– Он чего-то недоговаривает, – сказала Синове. – Вижу это в его глазах.

Единственное, что хотел бы устранить, так это постоянные попытки Синове понять, о чем я думаю, и бесконечные вопросы Рен, на которые у меня не было ответов.

– В моих глазах нет ничего, кроме дорожной пыли.

– Выкладывай, патри, – потребовала Рен. – Признайся нам.

– Просто доверьтесь мне, – ответил я. Некоторыми вещами мы не делились за пределами семьи – никогда.

Рен закатила глаза.

– Довериться тебе?

Но она понимала, что придется это сделать. Я знал эту гору. Знал тропы, которые Рен никогда не сможет найти. Знал свою семью. И самое главное, мне было известно, где спрятано одно из тех мощных оружий. Пакстон и Трюко объявили войну, и я собирался ответить им – как только верну Кази. Все зависело от ее освобождения. А что насчет Райбарта? Каемус не упоминал о нем. Может, Пакстон и Трюко вычеркнули его из своих планов. Возможно, мне придется заключить с ним сделку и заручиться его помощью.

– Помни, – щебетала Синове, – мы только притворяемся твоими доверчивыми верными женами.

– И это только если мы встретим кого-нибудь в этом диком лесу, – добавила Рен. – А пока мы – рахтаны и ищем потерянного солдата.

Я бросил на нее скептический взгляд. Я знал, что Кази для них гораздо больше, чем просто солдат. Они связаны с ней почти так же крепко, как и я. Не говоря уже о том, что они…

Я покачал головой. Мои жены.

Они тоже оделись как кбааки, их лица разрисовали, как и мое. Синове носила в брови серьгу с драгоценным камнем. Больше украшений в поселении не нашлось, поэтому Рен низко натянула меховую шапку, надвинув ее на брови. От этого ее пронзительный взгляд казался еще более зловещим.

Я вздохнул. За мной по пятам следовали жены кбааки.

Мне не хотелось думать о многих вещах. О том, что пробираюсь в свои владения. Что Самюэль может быть ранен или даже хуже, если письмо окажется правдой. Что Бофорт провел Белленджеров как полных дураков. Что Пакстон прибрал к рукам все. А я не убил его в тот раз, когда у меня была такая возможность.

Больше всего мне не хотелось думать о сне Синове. Кази, закованная в цепи и вся в крови, лежит на темном полу камеры. По словам Синове, она была неподвижна, как статуя. Я схватил рахтана за руки и закричал:

– Но она жива, Синове?

Ее слезы высохли, но ресницы все еще слипались, глаза опухли и покраснели.

– Не знаю, – прошептала она. – Она была вся в крови. Не двигалась. Не могу сказать, была ли она жива.

Синове снова начала плакать. Каемус бросил на меня настороженный взгляд, будто она подтвердила его подозрения, и я выбежал из сарая. Рен нашла меня прислонившимся к стене в попытках отдышаться. Она накинула мне на плечи плащ и прошептала:

– Кази говорила, что иногда сны – это только сны, не больше чем фантазии. Вот и все. Мы должны верить в это.

«Это только сон, – говорил я себе. – Вот и все. Уродливый сон, который не выходит у меня из головы».

Я смотрел, как темнеет небо, когда мы пересекали горный хребет. Как только мы оказались на северном склоне гор, ветер стал свирепым и хлестал по моему плащу и шляпе. В считаные минуты небо заволокли клубящиеся черные тучи.

– Черт побери, – сказал я себе под нос, глядя вверх. Неужели боги против меня? – Несомненно, Рен посчитает это одним из