— Да потому что этот ирод виноват! Ты чё там щупаешь? На башке своей. Если мозги проверяешь, то за ночь они не выросли.

— Зинаида…— Матвей Егорыч укоризненно покачал головой.

— Что, Зинаида?! А? Что Зинаида?! Я ж сначала подумала, это мой, с пьяных глаз полез к Нюше. Лопата наша. Она ее сразу признала. И я тоже. Сразу признала. Думала, совсем допился чертяка. У-у-у-у-у…— Зинаида Стефановна замахнулась на мужа. — Убила бы. Всю кровь мне попил. Кровопийца!

— Ну, так выяснили же, что не я! На кой ляд мне ее картоху просто так копать? Что я, дурак? Свою то не копаю. А то ее брушить кинулся.

— Это, Матвей, вопрос, который имеет однозначный ответ. Ты не дурак. Ты — вредитель! — Зинаида Степановна махнула рукой и отвернулась от деда.

— Да подождите! Я ничего не понимаю. Какая лопата? При чем тут Семён? — Перевел взгляд с тетки на бабу Зину, потом посмотрел на маман.

Та вообще стояла на крыльце, как монумент. Серьезность картины портила только рожа Семена, периодически появляющаяся из-за спины Светланочки Сергеевны.

— Ну, объясняю же! — Соседка откровенно злилась и по-моему была готова повторить подвиг Зинаиды Стефановны. Тоже сломать что-нибудь о кого-нибудь. — Вышла, а в огороде все перерыто. Обнаружила эту… улику. То бишь, лопату. Лопата Зинкина. Сразу ее признала. Само собой, сразу побежала к Зинаиде. Говорю, вы чего тут, совсем ополоумели? Зинка схватила улику и давай Матвея по двору гонять. Вот она и сломалась. Улика. А потом выяснилось, лопата оставалась вон у него.

Соседка кивнула головой в сторону Семена, который снова нырнул за госпожу Милославскую.

Общее внимание сразу переключилось на младшенького.

— Зачем ему ваш огород? — Искренне удивился я сначала. Но потом вспомнил футбольное поле и понял, а чего нет. Может, у Сеньки фобия такая. Постоянно что -то рыть. Каждому — свое. И тараканы тоже у всех свои в голове, личные. Вот Сенька оказался любителем копать.

Похоже, про поле вспомнил не только я, но и дед Мотя с Андрюхой.

— Эй, мало́й… — Братец спросил первым, — Ты чё, на самом деле в огороде был ночью.

За спиной маман слышалось только громкое сопение и никаких адекватных слов.

— Да хватит вам! — Подала голос Светланочка Сергеевна. — Зачем ему ночью вообще понадобился чужой огород. Он спал, между прочим.

Тут я отчётливо услышал сомнение в интонации Милославской. А это говорит о том, что спала, как раз, она. Видимо, предыдущая ночь вымотала ее, как и Переростка. Соответственно, маман дрыхла без задних ног и младшенький был предоставлен сам себе. Однако, тут же, Светланочка Сергеевна прогнала все дурные мысли, мелькнувшие в ее сознании, и более уверенно добавила.

— Зачем ему где-то рыть? Сами подумайте. Это же бред! В нормальной голове не укладывается.

— В нормальной голове, да. — Тут же согласилась соседка. — Но у Милославских голова далека от нормальной. И туда, порою, укладываются очень странные вещи.

— Видишь! — Матвей Егорыч толкнул бабу Зину в плечо. — А ты сразу на меня кинулась драться. Ага. Чуть что, машешь граблями своими. Я же сказал. Ночью сидел во дворе. Наслаждался красотой. Тихо, хорошо. Слышно, даже, как сверчки сверчат.

— Сверчат… Нерусь, что ли? — проворчала Зинаида Степановна, — Сверчки стрекочут, а не сверчат.

— Стрекочешь ты, — огрызнулся дед Мотя — И ворчишь, как сверчишь. Иногда тапкой хочется прибить. Не мешай мне мысль глаголить. Издают, значится, звуки сверчки. Вот я эти звуки и слушал.

Матвей Егорыч демонстративно выделил слово «издают», тем самым, видимо, блеснув собственным словарным запасом.

— Ну! — Я реально начал терять терпение. Хотелось бы, если что, пожрать чего-то. Прошлый день был полон волнений и кусок в горло не лез. Потом все пили, ели, а я суетился. То с отцом и матерью, то с Матвеем Егорычем, то с председателем.

— Баранки гну! — Опять скреативила тетя Нюша. — Лопату позапрошлым вечером ещё у Матвея забрал ваш этот…Семён. Вот он и копал. Не сама же лопата землю рыла. Так уморился, что бросил посреди огорода. Может, спугнул кто, так он обоссался…

— Ниче я не обоссался, — Выскочил младшенький из-за маман. — Просто разозлился. Нет клада. Брехня все это!

Во дворе повисла многозначительная пауза. Госпожа Милославская в изумлении уставилась на Сеньку. Она явно не ожидала такого поворота и свято верила, все враги, наговаривает на сыночка.

Зинаида Стефановна и соседка тоже уставились, но по причине абсурдности признания. А вот мы с Андрюхой и дедом Мотей сразу все поняли. Двор этой Нюши был самым близким от футбольного поля, дальний конец которого почти соприкасался с ее огородом. Дома там шли как раз не передом, а задом, можно так сказать. Видимо, Семён, от небольшого ума, решил, что не смог отыскать клад на футбольном поле, потому что немного промахнулся с расчетами. Ну, вот он и сдвинулся в сторону. Не понятно только, почему именно в сторону огородов? Там ведь не только эта Нюша, там дворов штук двадцать расположены. Хорошо, что терпение у младшенького закончилось и он бросил свою затею. А то бы нас тут сейчас линчевали.

— Какой клад, мало́й? — Ласковым тоном спросила Зинаида Стефановна, а потом сделала еле заметный шаг в сторону деда Моти. Сдается мне, она начала подозревать, что первоначальный ее порыв сломать лопату о спину мужа вовсе не был поспешным решением.

— Настоящий. Барский. У вас тут барин жил. Вон, где школа. И зарыл он клад. Вот я этот клад искал. — Семён обиженно шмыгнул носом.

— М-м-м-м-м … — И откуда ты узнал про барский клад? — Еще более ласковым тоном спросила баба Зина.

Андрюха медленно сполз с подоконника, скрылся в комнате и даже, на всякий случай, закрыл окно. Братец, как и я, понял, сейчас кому-то придет мандец. Причем, вполне возможно, не только ему одному. Я тоже немного сдал назад, прикидывая, успею ли заскочить к курям. Куры, они как родные, не сдадут врагу.

— Так Матвей Егорыч рассказал. Говорит, тут есть клад, иди копай. Ну, я и пошел. Но на поле его не оказалось. Подумал, вдруг он ошибся с местом. Выбрал самое ближайшее…

— Ага…— Протянула баба Зина. Причем, судя по тону и выражению лица, она вообще не удивилась итогу беседы. — Я вот знаете,