Констанс задумчиво кивнула.

– Может, дело в том, что, не имея ни гроша за душой, он вынужден был открыть приемную в таком месте, которое ему практически ничего не стоило.

– Возможно, – усомнилась Честити. – Вряд ли он платит большую ренту за то убогое помещение, где принимает своих пациентов. Да и бедняки, живущие в округе, не слишком требовательны, хотя... – Она замолчала, прикусив нижнюю губу.

– Что? – подсказала Констанс.

– Не знаю. Просто у меня возникло ощущение, что он сделал сознательный выбор. – Она положила в кофе сахар и помешала. – Дугласу небезразличны его пациенты, он действительно переживает за них. – Она покачала головой. – Честно говоря, я даже не знаю, что думать.

– Но с такими пациентами не разбогатеешь, – заметила Пруденс, вернув очки на нос.

– Да, и тогда понятно его желание пробиться наверх, – заявила Констанс. – Он приехал в Лондон без денег, без друзей и должен был чем-то заняться, пока не решит, что делать дальше. Вот он и открыл практику в трущобах, а затем начал претворять в жизнь свои грандиозные замыслы.

– Что ж, твое предположение имеет смысл, – сказала Честити, все еще сомневаясь. – Во всяком случае, он здорово разозлился, когда я увидела его приемную. Видимо, испугался, что я проболтаюсь и тем самым положу конец его амбициозным планам. Кто станет лечиться у врача, который только что обследовал пациентов из трущоб?

– Хороший вопрос, – сказала Пруденс, проглотив последний кусочек пирожного. – Так что ты намерена делать, Чес?

Честити окунула палец в шоколадный крем и задумчиво облизала его, прежде чем ответить:

– Я заинтригована. И хочу знать ответ.

– Ответ на что? – Констанс пристально поглядела на сестру.

Честити снова пожала плечами:

– Что он за человек на самом деле. Просто золотоискатель, желающий сделать карьеру, или в нем есть нечто большее? Когда я наблюдала, как он обращается со своими пациентами, он казался таким... – Она задумалась. – Не знаю, как сказать. Его отношение выходило за рамки обычного сочувствия... И вместе с тем совершенно неоправданная враждебность по отношению ко мне. Я хочу знать почему. – Она снова окунула кончик пальца в шоколадный крем. – К тому же он остается нашим клиентом, а мы обычно делаем все возможное, чтобы выполнить свои обязательства, – добавила она. – Думаю, нужно попытаться довести ухаживания доктора за Лаурой до логического конца, прежде чем знакомить его с другими невестами.

– Особенно на фоне явного интереса отца к графине, – уточнила Констанс. – Если мы хотим, чтобы их отношения развивались, нужно убрать со сцены дочь, и как можно скорее.

– Не говоря уже о том, что ее брак – единственный способ сохранить собственные рассудки, – вздохнула Пруденс. – Чес сойдет с ума, если ей придется жить под одной крышей с Лаурой.

Честити картинно содрогнулась.

– Какая жуткая перспектива. Вот почему я пригласила Дугласа на Рождество. Но теперь он наверняка считает, что приглашение отозвано.

– Так что же нам делать? – поинтересовалась Пруденс, потягивая кофе.

– Может, подождем, пока он сделает первый шаг? – предложила Констанс. – Должно же что-то последовать за его извинением.

– Если только он не ждет от меня какого-то знака, – задумчиво промолвила Честити. – Вдруг он воспримет мое молчание как отказ?

– Отправь ему записку с благодарностью за цветы, – предложила Пруденс. – Этого вполне достаточно.

Честити кивнула:

– Пожалуй, я так и сделаю. Вежливое, но сдержанное выражение благодарности разобьет лед и даст ему возможность продолжить знакомство. – Она открыла сумочку и извлекла из нее остальные письма, которые забрала у миссис Бидл. – Будем считать, что вопрос с доктором решен, и займемся остальной почтой.

Выйдя из кондитерской, сестры расстались. Честити направилась домой, чтобы дать ответ на извинительную записку Дугласа Фаррела, Пруденс – в банк, чтобы положить деньги на счет «Леди Мейфэра», а Констанс – в Челси, на заседание феминистской организации, о котором она собиралась написать статью для следующего номера газеты.

– Примерь шляпку, когда придешь домой, – напутствовала сестру Пруденс. – Мы договорились, что, если тебе не понравится, можно будет вернуть ее в магазин завтра утром.

– Не сомневаюсь, что понравится, – убедила сестру Честити. – Как всегда, когда ты что-нибудь советуешь. – Она поцеловала сестер и, помахав на прощание, зашагала прочь со шляпной коробкой в руке.

Дома Дженкинс сообщил, что лорд Дункан отправился к своему поставщику вина и не вернется к ленчу.

– Хорошо, что он стал выбираться из дома, – обрадовалась Честити.

– Истинно так, мисс Чес, – поддержал ее Дженкинс. – Его милость снова стал проявлять интерес к жизни. – Он бросил на Честити вопросительный взгляд. – Довольно неожиданно, я бы сказал.

– Пожалуй. – Честити понизила голос и добавила с лукавой усмешкой: – Между нами говоря, Дженкинс, здесь замешана прекрасная дама.

Дженкинс сделал над собой видимое усилие, чтобы не ответить ей заговорщической улыбкой.

– В самом деле, мисс Чес? Прикажете подавать ленч? – с достоинством спросил он.

– Да, пожалуйста, – ответила Честити. – Я буду в верхней гостиной. Хочу немного поработать за своим письменным столом. – Она двинулась вверх по лестнице, размышляя о том, что Дженкинс не веселился бы так, если бы знал, что интерес лорда Дункана к неизвестной даме выходит за рамки обычного флирта. Перспектива обзавестись новой хозяйкой, да еще итальянской графиней, не вызвала бы восторга ни у него, ни у миссис Хадсон.

А как такое событие отразится на ней самой? Ведь мачеха возьмет на себя бразды правления в доме. Честити скорчила гримасу. При всей симпатии к будущей мачехе ее ждала не слишком приятная перспектива. А что, если, не дай Бог, им не удастся выдать Лауру замуж и они окажутся под одной крышей? Такое даже вообразить невозможно! Ей придется уехать из родного дома и жить с одной из сестер, как какой-нибудь приживалке.

Честити вдруг сообразила, что уже битых пять минут стоит посреди гостиной, рисуя эту мрачную картину своего будущего. Она энергично тряхнула головой, отметая саму идею, и подошла к секретеру. Чем скорее она наладит отношения с Дугласом Фаррелом, тем проще будет свести его с Лаурой, используя каждый удобный случай.

Честити уже взялась за перо, как раздался стук в дверь. Решив, что Дженкинс пришел с ленчем, она пригласила его войти. Однако дворецкий явился не с едой, а с серебряным подносом, на котором покоилась визитная карточка.

– Доктор Фаррел оставил свою карточку, мисс Чес. Я не был уверен, что вы принимаете посетителей, – объявил он.

– Он уже ушел? – поинтересовалась Честити, вертя карточку в пальцах.

– Я предложил ему подождать в гостиной, пока узнаю, дома вы или нет, – пояснил дворецкий.