снял очки и протёр их уголком майки. Вздохнув, он покачал головой.

Женщина опустилась на стул рядом с Софией. Она казалась невесомой, хрупкой, глубоко огорчённой. Она положила руку Софии на плечо.

– Это я, София, любимая. Расскажи мне, что произошло?

Я посмотрела на Неда. Он был так возбуждён, что, казалось, мог бы взорваться. Я почти слышала, как он дышит.

– Да, это мама Софии. Мы нашли её.

– Вы? – Я открыла рот, глядя на Неда. – Как?

Он повернулся ко мне и произнёс:

– Я посмотрел по интернету. Мы делали это вместе с мамой, в библиотеке, мы нашли её фамилию, нашли электронную почту и отправили сообщение. Нам показалось это разумным.

Я сидела с открытым ртом.

У Софии была мама. Очень красивая мама, очень элегантная мама… Мама, которая совсем не казалась умершей или отдалившейся, которая оказалась способной неожиданно появиться и найти дочь.

У которой была электронная почта.

Нед продолжал:

– София рассказала нам сказку, понимаешь? Это была интересная сказка, но…

Склонив голову, София прикрыла лицо ладонями. Когда она посмотрела на нас, она была вся в слезах, её длинные чёрные ресницы отяжелели от влаги, а глаза покраснели.

– Я… ох, Лотти!

– Что? Что происходит? – У меня перед глазами беспорядочно мелькали жёлтые, чёрные и красные пятна, я была в смятении.

Папа протянул Софии грязный носовой платок, и она вытерла нос, но продолжала плакать.

– Всё вышло из-под контроля, я наговорила всякой ерунды, а когда мы сбежали, я не знала, как сказать тебе правду, и я почти начала верить самой себе.

– Что? – только и смогла сказать я, пытаясь прислушаться к ней сквозь шум в своей голове.

– В начале я наговорила тебе всякой чуши, и я думала, что ты поверишь, потому что ты говорила мне…

Я не могла вымолвить ни слова, кто-то только что разнёс в пух и прах всю мою жизнь.

София продолжала:

– В ту первую ночь, в бассейне, я думала, ты просто проигнорируешь меня или скажешь, что я дура, но ты так не сделала. Поэтому я продолжала врать, отчасти мне самой это доставляло удовольствие, а ты была такой благодарной слушательницей, это было легко, и, да, Нед прав, всё это было ошибкой.

– Ты говорила мне, что не любишь его, – сказала я, вновь обретя голос. Он звучал на удивление спокойно. – Что он не твой папа. Что он разлучил тебя с мамой. Что ты два месяца ничего не слышала о маме, пять лет не видела её…

Мама Софии всхлипнула.

– Ради всего святого, нет! Пять лет? Возможно, пять недель.

Я помолчала, стараясь сопоставить все её выдумки.

– Ты доказывала, что он международный преступник. Ты сказала мне, что он убийца.

– София? – сказала её мама, поглаживая тяжёлую чёрную косу Софии. – Что ты наговорила друзьям?

– Я сказала им, что ты певица.

– Певица? Ну да.

– Принцесса.

– Тоже правда.

– И актриса…

Мама Софии улыбнулась.

– Я певица, оперная певица.

– Вы не жили в квартире с тараканами? – спросила я.

– Я однажды жил в квартире с тараканами, – сказал папа, поправляя сахарницу. – Удивительно живучие существа.

Мама окинула его взглядом.

– Никаких тараканов, – сказала София, видимо, окончательно сдавшись. – Никакой квартиры в Мейда-Вейл, никакой школы с платьем в клетку, никаких крыс.

– Чаще всего мы живём в квартирах, это истинная правда, – сказал мама Софии. – И правда то, что, с тех пор как я вышла замуж за Тревора, я меньше вижу Софию. Ему казалось, что было бы лучше, если бы она ходила в школу. Это, безусловно, имеет смысл, поскольку я постоянно в разъездах.

– Почему ты не приехала, когда мы сбежали? – проговорила София сквозь слёзы.

– О, я приехала, я постаралась приехать, как только полиция связалась со мной. Я звонила Тревору дважды в день, до тех пор пока он не исчез – бог знает, куда он делся, – и я постаралась приехать. Разумеется, я писала тебе по электронной почте, я делала это ежедневно. Я не могу передать тебе, как трудно в это время года вылететь в Лондон с Острова Рождества в Индийском океане.

– Он, вероятно, в Акапулько, вместе со всеми международными преступниками, – сказал Нед.

– Ш-ш-ш, Нед, – сказала мама. – Теперь это дело полиции. Я уверена, они скажут нам, когда найдут его.

Мама Софии взяла Софи за руку, слегка нахмурив свои идеальные брови.

– Я умею пользоваться скайпом и дважды в неделю писала тебе по электронной почте, это почти то же самое, как если бы я была рядом. Прости, что меня не было здесь и я не видела, как ты выросла. Мне очень жаль, любимая.

– Скайп? – пропищала я. – Я думала, что тебе не разрешают пользоваться интернетом.

София снова потёрлась головой о руку своей мамы.

– Прости, Лотти.

Передо мной были идеальные мать и дочь.

Что-то вскипело во мне, что-то огромное, багровое и очень-очень злобное.

– Простить?! Простить за то, что ты из-за ничего протащила меня через всю страну? – Я хлопнула ладонями по столешнице, и бутылка с молоком, подпрыгнув, опрокинулась, заливая стол. Я не обратила на это внимания, я была в ярости. – Я сделала это потому, что думала, что ты в отчаянии, что у тебя не было другого способа увидеть маму! А потом, потом оказывается, что твоя мама всё время была здесь, что она не умерла, не закована в цепи и не ИГНОРИРУЕТ ТЕБЯ. Она здесь, и она заботится о тебе! И не только это – она посылает тебе сообщения, ты посылаешь ей сообщения, вы разговариваете по скайпу ЧАЩЕ ЧЕМ РАЗ В НЕДЕЛЮ. ТЫ ОБЩАЕШЬСЯ С НЕЙ! – Я отступила на шаг от стола, с которого капало молоко. – Не могу поверить, что мы прошли через это, что ты заставила меня пройти через это, ты, должно быть, обезумела!

– Я не обезумела, я была в отчаянии, я не видела маму целую вечность, несколько месяцев…

– Теперь ты видишь её!

– Но посмотри, чего это стоило. Нам пришлось убежать, целыми днями бродить за городом, питаться из мусорных баков. – По лицу Софии потекли слёзы.

– О, дорогая… – сказала мама Софии, – неужели вы ели из мусорных баков? Скажи, что нет…

Я прервала её.

– Не говоря уже о том, что мы попали в аварию и чуть не погибли. Посмотри, что ты натворила!

– Ты не обязана была идти со мной.

– Ты сказала мне, что пять лет не видела маму! Разумеется, мне пришлось пойти с тобой!

– Ладно, это была ошибка, но я не могла придумать ничего другого, и мне казалось, что ты хочешь пойти со мной.

– Я не хотела, чтобы меня похищали,