– Скажите поварихе, чтобы она приготовила кофе и горячий шоколад для детей. Торт подавайте только тогда, когда все сядут за стол.

Она спустилась в прихожую, где Ханна принимала пальто и шляпы у гостей. Герти несла упаковку, завернутую в подарочную бумагу, в которой, без сомнения, находилась одна из картин Китти.

– О, моя дорогая Мари! – громко воскликнула Китти, увидев свою невестку на лестнице. – Как я рада тебя видеть! У меня для тебя отличные новости, моя дорогая. Ты будешь поражена. Осторожно неси картину, Герти. Это подарок для моего брата, его надо будет повесить в кабинете. Какая ужасная погода, у меня ноги мерзнут. Мари, моя сладкая, иди ко мне. Я хочу тебя обнять.

О, эта Китти! Она была такой потрясающей, такой темпераментной, такой безмерно сердечной. Мари забыла про усталость и на мгновение вдохнула запах дорогих духов Китти. Откуда у нее на них деньги? Наверное, подарки от поклонников.

– Как мама? Все еще бронхит? Бедняжка. С тех пор как папа нас покинул, у нее не было ни одного счастливого дня. Это настоящая любовь, Мари. Мы с тобой не такие. Верность до самой смерти… Ах да, я привезла с собой дорогую Гертруду. Ты уже поприветствовала ее, Мари?

– Если ты меня отпустишь, я сделаю это немедленно.

Гертруда Бройер, свекровь Китти, ничуть не обиделась, что ей пришлось отступить на второй план. Она была знакома со взбалмошным характером Китти и, к величайшему удивлению Алисии, прекрасно с ним справлялась. Ханна только что сняла с Хенни пальто и шапочку, а девочка уже с опаской заглядывала во все углы прихожей, чтобы проверить, не прячется ли там где-нибудь Лео. Во время последнего визита он спрятался за комодом и пищал, как мышь, зная, что Хенни до ужаса их боится.

– Пойдем наверх, – предложила Мари. – Герти, беги на второй этаж и разбуди госпожу. Будь очень осторожна, ты же знаешь, как легко она пугается.

Китти предложила Гертруде руку и сказала, что ей ни в коем случае не следует одной подниматься по лестнице; только вчера она лежала в постели с больным горлом и кашлем.

– Только не трогай меня, Китти! Тебе очень нравится изображать меня дряхлой старой ведьмой.

– О, Труди! – засмеялась Китти. – Я так рада, что ты со мной, и хочу, чтобы была рядом как можно дольше. Еще минимум сто лет, к сожалению, тебе придется к этому привыкнуть. Где же мой Пауль, Мари? Куда ты девала своего мужа? А, вот он! – Пауль, спускаясь по лестнице, с улыбкой распростер руки. Китти отпустила Гертруду и с радостным возгласом бросилась наверх, чтобы прижаться к груди Пауля. – Пауль! Вот ты где! О, мой дорогой, любимый, единственный брат.

– Китти, – он с улыбкой крепко обнял ее, – невероятно рад видеть тебя здесь, на вилле. Даже если ты сейчас отвлекла меня от работы.

– Работа? Сегодня воскресенье, Пауль. У того, кто работает в воскресенье, засохнет правая рука. Нам всегда так говорил священник, разве ты не помнишь?

– Меня удивляет, что именно ты так хорошо запомнила это выражение, Китти!

В прихожей царило веселье. Повеселевшая Мари шла рядом с Китти, они смеялись и шутили, Пауль отбивался изо всех сил, но Мари видела, как ему нравятся эти забавные разговоры. Вдруг он снова стал тем самым молодым человеком, в которого помощница кухарки Мари когда-то втайне влюбилась. Пауль Мельцер, своенравный сын семьи, который так часто провожал маленькую Мари Хофгартнер нежными взглядами. Он защитил ее в старом городе от разъяренного мужчины и, беспокоясь о ней, проводил до ворот Святого Якоба… О, почему это чудесное первое увлечение не могло длиться вечно?

В столовой Юлиус тщательно накрыл стол и даже украсил его первыми фиалками. Гувернантка нарядила близнецов в воскресные костюмы и велела им надеть лакированные туфли, которые на самом деле были уже слишком малы. Лео так перекосил лицо, изображая мучения, что даже Китти обратила не него внимание.

– Боже правый, Лео! Что случилось? Тебя кто-то укусил?

Прежде чем Лео успел ответить, Пауль сделал ему замечание:

– Хватит дурачиться, Лео. Прекращай строить из себя клоуна!

Лео покраснел. Мари знала, что мальчик отчаянно старался угодить отцу. К сожалению, это удавалось ему не всегда. Такое поведение Пауля ее раздражало. Почему он не мог хоть немного пойти навстречу своему сыну? Неужели он не чувствовал, как сильно Лео этого желает? Но Пауль, похоже, считал, что похвала больше вредит детям, поэтому был на нее крайне скуп.

– Ты можешь снять обувь позже, – пообещала Мари. – Но сейчас будь в ботинках, потому что бабушка так радуется этому. Ведь она же купила их вам.

– Да, мама.

Гувернантка слабо улыбнулась и пояснила, что от детей необходимо требовать определенных усилий:

– Жизнь не всегда бывает мягкой, фрау Мельцер. Хорошо, когда дети с малых лет учатся безропотно терпеть боль.

– Если вы продолжите в том же духе, дорогая Серафина, то я сейчас же выпрыгну из окна, – вмешалась Китти. – Вы хотите воспитать из этих бедных созданий мучеников? Нам не нужны святые, фрау фон Доберн. Нам нужны порядочные люди со здоровыми ногами!

Серафине не удалось ответить, потому что в эту секунду Алисия вошла в столовую.

– Китти! – Она приложила руку ко лбу. – Как ты шумно себя ведешь! Пожалуйста, помни, что у меня болит голова.

– О, мамочка! – воскликнула Китти, крепко ее обнимая. – Боль нужно переносить безропотно, в этом доме таким вещам учат даже детей. – Алисия в замешательстве посмотрела на нее, Китти начала смеяться и объяснила, что просто пошутила. – Моя бедная, бедная мама! Мне так жаль, что тебя постоянно мучает эта дурацкая мигрень. Как бы мне хотелось сделать что-нибудь, отчего тебе станет легче…

Алисия с улыбкой ее отстранила и сказала, что ей поможет, если дочь будет говорить немного тише, и села за стол.

– Где моя маленькая Хенни? Мое дорогое дитя…

Дорогое дитя убежало вниз на кухню и вернулось с шоколадными пятнами на щеках. Фанни Брунненмайер поддалась очарованию маленькой шалуньи и дала ей три свежеиспеченных печенья с шоколадной глазурью.

– Бабушка, я все время думала о тебе, – заплакала Хенни и протянула руки к Алисии. – Мне так грустно, что я больше не могу здесь жить.

Алисия в приступе нежности усадила Хенни рядом. Мари обменялась взглядом с Паулем и поняла, что он думает о том же. Хенни, вероятно, далеко пойдет в жизни.

Они сели за стол. Юлиус налил кофе и чай, разрезал торт с кремом и кекс, Ханна принесла вазу с печеньем. Китти болтала о предстоящей выставке в Мюнхене, которую она готовила