Вуду с недоверием взглянул на Марселена.

— Какие причины заставляют тебя поступать так?

— Одна причина, но она настолько важная, что на время заставляет забыть о моей ненависти.

— И эта причина?

— Прежде всего, я ставлю одно условие.

— Условие? Говори!

— Поклянитесь мне священной змеей, что, исполнив священные обязанности, вы дадите мне полное удовлетворение, один на один, в оскорблении, которое вы мне нанесли!

— Скажи мне сначала, чем ты руководишься, спасая меня?

— А я требую прежде всего от вас честного слова!

Флореаль некоторое время раздумывал.

— Ну, хорошо, — вскричал он наконец — клянусь тебе честью и священной змеей, что ты получишь от меня удовлетворение, какое желаешь! Теперь говори!

— Я уже сказал вам, что я глубоко вас ненавижу, но между мной и вами существует неразрывная связь.

Мы братья, мы оби и оба носим священный знак Пурра! Мои обязанности ясны отсюда. Они заставляют меня пожертвовать всем, чтобы только освободить вас. Я освобождаю не Флореаля-Аполлона, не человека, который хотел меня убить и которого я ненавижу, нет, я спасаю оби, своего брата, царя Вуду, своего начальника, а когда вы станете свободны, я опять стану ненавидеть вас, поняли ли вы меня?

Наступило молчание. Флореаль долго пристально рассматривал юношу, но лицо его выражало спокойствие и откровенность.

— Понял! — медленно отвечал он наконец.

— И что же вы решили?

— Я принимаю твое предложение!

Действительно, он не находил ничего подозрительного в поведении Марселена; долг оби повелевал юноше действовать именно таким образом. Да и с какой стати было бояться его, когда он мог просто предоставить узника своей участи?! Решительно Флореаль не видел здесь ничего подозрительного.

— Хорошо, — отвечал Марселен, — тогда за дело!

— Какие же средства ты рассчитываешь употребить?

— Самые простые средства — всегда самые наилучшие!

— Ну?

— Мы выйдем отсюда самым кратким путем, то есть через дверь.

— Как?

— Очень просто: когда тюремщик явится, чтобы выпустить меня, мы набросимся и свяжем его. А затем вы наденете его шляпу и платье, а я возьму его ключи, его мы оставим здесь.

— Этот план действительно очень прост, но здесь есть одно обстоятельство, которое ты, кажется, выпустил из виду.

— Какое? Я, напротив, кажется, все предвидел!

— А это, — проговорил негр, показывая на свои цепи, — разве, ты думаешь, легко убежать с ними?

— Так это-то вас затрудняет? Не беспокойтесь: у меня есть необходимые инструменты!

— Правда? — с радостью вскричал негр.

— А вот вы сами увидите сейчас!

С этими словами Марселен вытащил из-за пояса связку инструментов и немедленно освободил от цепей ноги заключенного.

— Вот и готово! — проговорил он.

— Ух! — с облегчением вскричал негр, делая усилие, чтобы выпрямиться.

— Но торопитесь, папа Вуду, — заметил с улыбкой Марселен, — у нас есть еще время. Предоставьте мне действовать.

— Что же еще?

— Остаются еще две цепи, но и их разбить легко.

— Так разбей же их скорее, несносный болтун!

— Тише, брат, тише, так нельзя делать!

— Почему же?

— Да потому, что если я вас освобожу от цепей, вы первым делом вскочите на ноги, не так ли?

— Конечно!

— А этого-то и не нужно делать; напротив, вам нужно остаться так, как вы есть, то есть с цепями на руках и на поясе.

— Изменник! — с гневом вскричал негр.

— Пожалуйста, без громких слов. Вы считаете тюремщика идиотом, что ли, и думаете, что он войдет в камеру, увидя вас без цепей? Как бы не так, он поскорее захлопнет дверь и призовет стражу. А тогда вы погибнете и я с вами вместе.

— Это справедливо, я и не подумал об этом, извини меня, Марселен!

— Ба, я не обращаю внимания на пустые слова и сейчас освобожу вас от цепей, если вы обещаете мне сидеть спокойно.

— Итак, решено: когда тюремщик войдет сюда, мы набросимся на него, задушим, возьмем его платье и овладеем его ключами.

— Мы действительно овладеем его ключами, так как они необходимы для нас, но не будем душить его, так как это бесполезно и только заставит потерять нас драгоценное время. Да и чем бедняга провинился? Ведь он исполняет только свою обязанность.

— Но если он крикнет?

— А, тогда другое дело: вы будете тогда находиться в состоянии законной самообороны.

— Хорошо, пусть будет по-твоему! — нехотя отвечал негр.

— Что за глупая страсть у вас убивать людей!

— Я неправ, говорю тебе.

— Я должен вас предупредить, что при мне два пистолета и два кинжала.

— Зачем ты говоришь мне это, — спросил он, бросая на юношу подозрительный взгляд, — неужели ты боишься, что я убью тебя?

— Нисколько, товарищ, — насмешливо отвечал юноша, — я сообщаю вам об этом в ваших же интересах.

— Как так?

— Да так! Когда мы очутимся в городе, нам, может быть, придется пустить в дело оружие, чтобы спастись от преследователей.

— Ты еще раз прав!

— Я всегда прав.

— И ты дашь мне пистолет и кинжал?

— Нет, только кинжал!

— А почему не дашь пистолета?

Марселен бросил на него лукавый взгляд, так что Флореаль опустил глаза.

— Потому, — заметил Марселен, — что в темноте пуля легко может ошибиться, а я вовсе не желаю быть убитым вами.

— Что за мысль, Марселен, — проговорил негр с самым простодушным видом.

— Я знаю, что я неправ, но что прикажете делать; это сильнее меня: я ужасно боюсь недоразумений между нами. Потом вы знаете, пословица говорит: «Благоразумие — мать безопасности».

— Будь по-твоему!

— Однако довольно болтать: сейчас возвратится тюремщик. Давайте ваши руки!

Флореаль-Аполлон молча протянул руки. Марселен снял с них кандалы, а потом освободил его от поясной цепи. Флореаль оказался на свободе.

— Не шевелитесь! — проговорил Марселен.

— Будь спокоен! — отвечал негр и действительно не сделал ни одного резкого движения.

Прошло несколько минут молчания. Наконец вдали послышались шаги тюремщика. Флореаль-Аполлон против воли затрепетал.

— Внимание, — шепотом проговорил Марселен, наклонившись к его уху, — малейшее движение может погубить нас обоих; будьте же благоразумны, если вы дорожите своею жизнью!