– Возможно, возможно, Павел Несторович, – слез со стола Николай. – Да, еще вот что, – обернулся он у самой двери, широко улыбнувшись. – Ты бы заменил эту старую швабру с постной физиономией возле своего кабинета. А то, знаешь ли, она только уныние навевает… Я тебе подгоню девицу. Не пожалеешь, она не только хорошо заваривает кофе, но еще классно делает минет.

Не прощаясь, Колян хлопнул дверью. Только сейчас Павел Несторович обратил внимание на то, что весь покрылся испариной. Жарко однако. Нагнал страху, стервец. На то, что это последняя просьба Радченко, рассчитывать не стоило. На шею мэра Колян уже взобрался, оставалось только погонять.

Павел Несторович отер ладонью лоб. Рука заблестела от влаги.

– Вам что-нибудь нужно, Павел Несторович? – участливо поинтересовалась та самая швабра-секретарша, просунув голову в кабинет. – Может быть, кофе?

– Если вас не затруднит, чашечку… совсем небольшую.

Секретарша счастливо улыбнулась и скрылась за дверью. Павел Несторович задумчиво посмотрел ей вслед. Так может улыбаться женщина, впервые в жизни испытавшая оргазм.

Гордеев взял телефонную трубку, набрал номер. Наверняка эта женщина сделалась невольной свидетельницей его разговора с Коляном. Впрочем, достаточно и того, что она видела Коляна сидящим на столе мэра. Завтрашний день ей придется начать с печатания приказа о собственном увольнении. Вторым приказом мэр передаст городской рынок в собственность Николая Радченко.

– Слушаю, – раздался в трубке глуховатый голос.

– Привет, Алексей! Это я, Павел. Мне нужно с тобой переговорить.

– Где, в мэрии?

– Нет давай встретимся у входа в городской парк. Скажем, часов в восемь. Тебя устраивает?

– Да, я свободен.

– Тогда до встречи.

Знакомство Гордеева с Гришиным состоялось несколько лет назад. В то время Павла Несторовича интересовали только две вещи: пиво и женщины. Ни о какой политической карьере он не помышлял и даже в самых радужных своих мечтах не мог предположить, что красивый густой голос и талант краснобая вытолкнут его в первые ряды демократического движения. С Алексеем Гришиным они познакомились в баре как любители крепкого баварского. Нередко они вместе трахали баб в крохотной холостяцкой квартире Гришина и по-братски, совершенно не брезгуя друг другом, менялись партнершами.

Гришин был кадровым военным и, по его словам, уволился из армии по сокращению. Но много позже Павел Несторович узнал, что причина его ухода была совсем иной – перспективный капитан приторговывал оружием со склада и жил безбедно, не вспоминая о причитающихся пайковых. Его счет в одном из московских банков разбухал как на дрожжах. Удача отвернулась от него в тот черный день, когда банк лопнул, а его председатель, упаковав чемоданы, перебрался в одну из альпийских стран. Именно тогда озлобившийся на весь свет Гришин признался, что за хорошие бабки из офицера танковых войск охотно переквалифицировался бы в профессионального киллера. Причем сказано это было настолько серьезно, что сомневаться в его словах Гордеев не посмел. Словно иллюстрируя свои слова, Гришин отодвинул кружку с пивом в сторону и, выставив вперед указательный палец, прицелился в мирную троицу мужичков, решивших завершить пиво бутылочкой «Столичной».

Гришин не посмеет отказать ему в маленькой просьбе, тем более если она будет подкреплена значительным количеством «зелени». Непременно нужно намекнуть на то, что он, Гордеев, не позабыл рассказов приятеля о том, как в офицерскую бытность тот приторговывал гранатометами. Данный фактик биографии будет только способствовать точности огня.

Павла Несторовича тяготила опека Николая Радченко. Он устал от него. Неравная дружба очень напоминает неравный брак – никогда не знаешь, что может выкинуть «обожаемая половина». Общение мэра с бандитом становилось чрезвычайно опасным.

А Колян начинал понимать, что ему уже тесно в родном городе. Осознание подобного факта пришло неожиданно. Такое случается, когда после долгого отсутствия заглядываешь в свой старенький дворик, где когда-то провел детство, и понимаешь, что он не настолько большой, как казалось, а соседские старушки, выполнявшие ранее роль грозных надзирательниц, теперь вызывают только снисходительную улыбку. Радченко понимал, что вполне сможет «переварить» не только город, но и целый регион. Месяц назад он отправил своих эмиссаров в десяток близлежащих городов, чтобы они присмотрели новые территории для захвата.

Уже через неделю вернулось четыре бригады. Не скрывая торжества в глазах, глава посланцев – Хорек – сообщил Коляну:

– Рогов наш. Оказывается, по всей Сибири о нас слава идет. Уважа-а-ют нас. Едва я сказал, кто за нами стоит, как роговские братки ко мне чуть ли не на брюхе поползли:.

– Там одни хмыри болотные, с ними и разговаривать нечего. Оставить там одну бригаду, пусть собирают деньги со всех точек. И предупредить надо коммерсантов, чтобы не жались. Со жмотами у нас базар короткий – топором по башке и в канаву! – с довольной ухмылкой отвечал Колян.

Фраза не была пустой. Именно таким образом поступали с несогласными, работая на запугивание.

Еще через день приехал Угрюмый.

– Мы сказали местным ребяткам, чтобы они уходили, и они ушли, – коротко сообщил Федор. – Теперь Зареченск наш.

В течение месяца на милость Николая Радченко сдалось шесть областных городов. Многие являлись к Коляну сами и едва ли не со слезами умоляли о покровительстве. События последнего месяца напоминали времена монгольского нашествия, когда в ставку всемогущего хана являлись удельные князья, чтобы щедрыми подношениями умилостивить грозного завоевателя.

Неподвластным Коляну оставался только один пункт – город с полумиллионным населением, расположенный в самом центре угольного края. Кроме многочисленных шахт вокруг имелось несколько золотых приисков, где в многолетней мерзлоте ковырялось несколько сотен старателей. Достаточно было обложить оброком всего лишь на год угольные шахты и старательские артели, чтобы не думать о будущем ближайшие тридцать лет. Но именно этот город стоял неприступной крепостью на пути экспансии. Коляну оставалось только захватить близлежащие территории, отложив осаду крепости на более благоприятное время.

Несколько раз он отправлял во враждебный город двоих людей во главе с Хорьком, которые наведываясь во все злачные места, знакомились с местными авторитетами, распивали с ними водку и без конца расспрашивали о городских делах. Хорек был классным артистом: он жаловался на жизнь, врал, будто скрывается от ментов, умело приправлял речь блатной феней, говорил, что хочет остаться в этом городе навсегда. С хитрецой поглядывая на новых приятелей, Хорек восклицал:

– Вот если бы кто меня в свою бригаду взял – не пожалел бы потом!

Из разговоров Хорек узнал, что признанным лидером в городе является уголовник со стажем, двадцатидевятилетний преуспевающий бизнесмен Штырь. Он не входил ни в какие мафиозные структуры, почти не кантовался с приятелями по зоне, избегал воровского общества и существовал сам по себе. Жил Аркадий Штырь неплохо: ему принадлежали десять крупнейших магазинов, казино, три ночных клуба, новый торговый центр и бесчисленное множество коммерческих палаток, щедро рассыпанных по всему городу. Сколько заведений платило ему дань, не поддавалось подсчету.