Как все же обидно, что он взял больничный именно теперь, когда его помощь и совет так необходимы. Тут до Ирины дошло, что она имеет полное право звонить Валерию домой. Судья, ведущая важнейший процесс, просто обязана информировать своего руководителя.

Кирилл Мостовой оказался совершенно обычным парнем, так что даже если бы Ирина возомнила себя великим физиономистом и человековедом, ничего не прочла бы в этом простом лице.

Предварительное заключение и угроза смертного приговора не оставили на Кирилле своей печати. Он не горбился, не отводил глаз, не заискивал взглядом, но и нарочитой дерзости в нем тоже не было. Нет, пожалуй, для обычного человека он слишком уж спокоен.

Ирина вдруг обратила внимание на его сильно выступающий подбородок с ямочкой и невольно улыбнулась. Если Полохов ее подбородок называл мефистофелевским, что он скажет об этом? И спина гребца, кстати, тоже у Мостового присутствует.

Она быстро погасила улыбку, но, взглянув в спокойные серые глаза Кирилла, подумала, что при других обстоятельствах пошла бы на свидание с этим молодым человеком, если бы он ее пригласил.

Только сейчас нужно решить совсем другой вопрос, и тут ни в коем случае нельзя полагаться на интуицию и личную симпатию. Следователь еще может позволить себе довериться чутью, судья – ни в коем случае. Беспристрастность прежде всего, с каким бы достоинством ни вел себя Мостовой, к доказательству его вины это не имеет ни малейшего отношения.

В первых рядах сидели родные и близкие погибших девушек. Вот пожилая пара, держатся за руки, губы плотно сжаты, вот молодой мужчина с усталым лицом, вот юная красавица… Ирина взглядом выхватила из толпы всего несколько лиц, но знала, что все они сейчас смотрят на нее с надеждой, что она предаст преступника справедливому наказанию, и тогда боль утихнет.

Только вот не утихнет. Легче не станет, и покой не наступит, но родные узнают это после приговора, а сейчас ждут от нее возмездия, как лекарства.

Ирина покосилась на своих заседательниц. Наташа грустная, тихая, а вот Надежда Георгиевна полна энтузиазма. Смотрит на Мостового так, будто уже готова зачитать приговор и самолично привести в исполнение. Вообще очень внушительная дама, наверное, со стороны кажется, будто они перепутали и на месте судьи должна сидеть именно Надежда Георгиевна.

Первая неприятность случилась уже на этапе установления личности подсудимого. После удаления свидетелей из зала Ирина, как положено, спросила у Мостового его анкетные данные и перешла к обстоятельствам, характеризующим личность подсудимого. Она думала, что это пустая формальность, но вдруг на вопрос о правительственных наградах Мостовой ответил, что награжден медалью Ушакова.

– Почему же в деле этого нет? – удивилась Ирина.

– Меня не спрашивали, а я не подумал, что это имеет какое-то значение.

«Полохов, сука, – мысленно чертыхнулась Ирина, – должен был хоть этот момент да прояснить. Ладно, подадим запрос. Признал бы Мостовой сейчас себя виновным, чистосердечное признание и деятельное раскаяние плюс государственная награда равно пятнадцать лет. Любой адвокат, если не полный идиот, этот вариант бы прокачал. Сейчас сделаем перерыв между предварительной частью и судебным следствием, может, Полохов все-таки сообразит».

После оглашения обвинительного заключения Мостовой сказал, что обвинение ему понятно, но виновным он себя не признает. В сторону своего адвоката он даже не посмотрел.

Ирина вздохнула. Что ж, легко не будет. Быстро установив порядок исследования доказательств, приступили к допросу подсудимого.

– Мне нечего вам сказать по существу дела. – Кирилл развел руками, и Ирина невольно заметила, какие они у него длинные. Очень удобно парень сложен для нанесения внезапных ножевых ударов.

– Вы утверждаете, что никогда не видели убитых девушек? – спросил Бабкин, насупив брови. Наверное, ему казалось, что он олицетворяет собой неумолимую силу закона, но выглядел он просто самодовольным дураком, напыщенным больше обычного.

Ирина посмотрела в зал суда. Народу собралось порядочно. Наверное, семьи погибших девушек пришли в полном составе, и друзья тоже. Суд – серьезное испытание для родных, тут необходимо поддерживать друг друга. Остальные – это зеваки и журналисты. Кто из них кто, трудно сказать, да это и не нужно. Нельзя смотреть на родственников жертв и проникаться к ним сочувствием, все, что может помешать беспристрастному и взвешенному суждению, должно быть отброшено.

– Я не был знаком ни с одной из них, – сказал Кирилл спокойно, – только слышал, что в районе действует маньяк, и в тусовке говорили, что одна девушка из наших стала его жертвой, но на этом все. Больше я ничего не знал, пока меня не задержали.

– Расскажите об этом.

– Шел домой, а когда увидел, как девушка сворачивает в глухой двор, предложил проводить.

– И все?

– Ну, может, думал познакомиться.

– Вы сказали ей, что одной ходить опасно, потому что по улицам бродит маньяк?

– Да, сказал.

– Откуда вы владели этой информацией?

Ирина поморщилась. Если уж Бабкин начал говорить изысканно, то не остановишь.

– Я завладел этой информацией от своих соседок по квартире, – сказал Мостовой серьезно.

– То есть вы верите всем слухам и сплетням, на распространение которых столь падки пожилые женщины?

Мостовой пожал плечами:

– Мои соседки – совершенно нормальные люди. А кроме того, был уже поздний вечер, темно, а двор как будто специально спроектирован для преступлений. И без маньяка девушка серьезно рисковала, поэтому я решился.

– А нож у вас зачем был при себе?

– Он всегда при мне, если я не забываю его переложить из одной куртки в другую.

– И часто вам приходится им пользоваться?

Кирилл задумался.

– Знаете, нет, – сказал он после долгой паузы, – почти никогда.

– Так зачем же вы его с собой носите?

– Трудно сказать… Привычка, или, скорее, талисман. Отец говорил, что никогда не знаешь, что ждет за порогом, поэтому мужчина должен быть во всеоружии.

Бабкин надулся, картинно развел руками и выдержал такую долгую театральную паузу, что Ирине стало за него неловко.

– Продолжайте, Аркадий Васильевич, – сказала она.

Бабкин перешел к опознанию. Мостовой ответил, что не помнит, где был в тот день, но вполне допускает, что свидетельница могла видеть именно его. Там как раз пролегает его привычный маршрут на электричку, а идет он обычно на автопилоте, погрузившись в свои мысли. Ну а дни в основном похожи один на другой, и со временем забывается, что когда было.

– Если бы я был внимательнее, возможно, смог бы спасти девушку, – вздохнул Кирилл.

Бабкин отреагировал на удивление быстро: