— Нет, — яростно мотаю головой. — Нет, не смогу. К Ахмеду хочу. Он должен знать, что ребенок его!

Меня накрывает истерика и осознание того, что я даже не смогу сказать отцу своего малыша, что он у него родился. Он так ничего и не узнает. Это до жути пугает меня, поэтому я начинаю плакать, а еще бить руками по плечам Миши. Он хороший, но говорит такие ужасные и неприятные вещи. К отцу просит меня вернуться, когда я рожу. Разве это возможно? К чудовищу, которое силой отправило меня избавляться от жизни внутри меня?

— Нельзя к нему, — убеждает Миша. — Дмитрий заберет у него и тебя и ребенка. Ахмед еще не знает, но все неудачи, что были у него, устроил твой отец. Все! Дмитрий, несмотря на то, что давно отошел от дел, все еще может многое. У него куча связей, в том числе, и среди полиции.

— Нет, — я пытаюсь закрыть уши руками и отбиться от Миши. Он врет, он все врет, это же Ахмед! Он все сможет. И нас с ребенком защитить сможет.

— Да послушай же ты! — он хватает меня за плечи и встряхивает, как тряпичную куклу.

В его руках я как маленькая пушинка, поэтому это сразу отрезвляет меня. Уставляюсь на него и жду приговора, который, уверена, он сейчас вынесет. И я не ошибаюсь. Миша чеканит слова, от которых кровь стынет в жилах.

— Ты ребенка живым увидеть хочешь? К отцу тебе нужно вернуться, как только родишь. Он ищет тебя. Всё уже обыскал, рвет и мечет, потому что боится, что ты к нему вернешься. Дмитрий на все готов, слышишь? На всё! Он и тебя и ребенка не пожалеет, в одном доме с Ахмедом сожжет.

— Что? — губы онемели, руки начинают трястись от страха.

— План у него взорвать дом его. И ничего ему не встанет на пути, слышишь? Ничего. Ни ты, ни внук, который ему тоже родной, — мужчина неожиданно кладет руку мне на живот и легонько проводит по растянувшейся коже. — Защити ребенка и себя, Вика, будь рядом с отцом. Он любит тебя, а Ахмеда ненавидит и его методики работы. Душно им в одном городе двоим, понимаешь?

Я понимала, но верить не хотела, отчаянно цеплялась за надежду и сейчас понимаю, какой глупой была. Я выныриваю из воспоминаний так быстро и неожиданно, что реальность обрушивается на меня. Как я могла забыть слова Миши? Как могла пропустить мимо ушей планы отца? То, что он ни перед чем не остановится, чтобы уничтожить моего ребенка?

Страх за малыша начинает распространяться по всему телу. И плевать, что отец сказал, что заберет его и пристроит в детский дом. Что, если он соврал? Что если ему плевать на внука и он сделает что-то непоправимое? Я не хочу в это верить, не хочу, но понимаю, что отец может всё сделать. Может не остановиться ни перед чем. И от этого еще страшнее. Он ведь и мне сделал укол, чтобы не слышать плач и слезы, не остановился ни перед чем, не идет на уступки и не становится лояльным. Ему плевать на меня и на сына моего тоже. Но ужаснее всего, что сейчас я не могу выбраться отсюда, а тогда сама отправила ребенка к отцу, надеясь, что он защитит.

Какая-то часть меня всё еще надеется на то, что Ахмед противостоит отцу, но какова будет цена расплаты за это все?

По тому, как светло в комнате, понимаю, что уже давно утро. А заснула я еще вчера. Мне вкололи сильное снотворное и теперь я понимаю, что истерить плохо. Отцу плевать на то, что я решу. Он хочет выдать меня замуж. Это все, что ему нужно. И он выдаст. А я соглашусь, и чем скорее, тем лучше. Может быть там я смогу выйти на Ахмеда и предупредить, передать какую-то весточку.

Надежда загорается внутри меня, поэтому я встаю с кровати, но, почувствовав легкое головокружение, тут же сажусь обратно. К горлу подступает тошнота от побочного действия полученного препарата.

— Доброе утро, — дверь в комнату открывается и на пороге показывается та, кто вчера мне сделал укол. — Как самочувствие?

Хочется сказать, чтобы она шла куда подальше, но я сдерживаюсь, замолкая. Не стоит ничего говорить. Если я хочу быть послушной и усыпить бдительность отца, нужно быть более нежной и приветливой.

— Кружится голова и подташнивает.

— Это нормально, — она кивает. — Вам нужно поесть и все пройдет.

— Да, конечно, — я киваю. — Я оденусь и спущусь.

Процесс натягивания на себя одежды занимает не меньше получаса. Движения какие-то заторможенные, хотя ум ясен, как никогда. Я спускаюсь, когда отец практически заканчивает завтрак. Он хмуро смотрит на меня и спрашивает:

— Почему так долго?

— Я слегка плохо себя чувствую. Из-за препарата.

Папа снова хмурится, но после морщинки на его лице разглаживаются и он изрекает:

— Это была вынужденная мера, ты могла навредить себе.

— Да, я понимаю, — киваю. — Извини, что всё так получилось. Я согласна, что ребенка нужно отдать. И замуж согласна.

Дмитрий прищуривается и зыркает на меня. Смотрит исподлобья и как-то слишком изучающе. Я даже чувствую, как мурашки пробегают по спине. Кто я такая, в самом деле, неужели он не узнает, что я вру? Не увидит это в моем лице? Не заподозрит?

— Отлично, — смягчается он. — Рад, что отдых пошел тебе на пользу. Сегодня приедет мужчина, которого я нашел. Он хороший, молодой, что важно, заметь, Вика, да, он мой партнер. Это все, что тебе нужно знать. Тебя он видел и захотел в жены.

Я лишь киваю и приступаю за завтрак. Мне действительно становится легче, едва желудок наполняется едой. Движения больше не такие медленные, тошнота проходит, а головокружение перестает меня доставать.

— И да, Вика, — отец поднимает на меня взгляд. — Если я узнаю, что ты таким образом решила подобраться ближе к Ахмеду… — он выдерживает паузу, от которой леденеют руки. — Я не посмотрю на то, что ты моя дочь и отправлю тебя в монастырь. Олег лучший жених для тебя, ты родишь ему сына и будет тебе счастье.

Отец так уверен в том, что все так и будет, что я поражаюсь. Несколько минут смотрю просто впереди себя и не понимаю, как можно быть настолько сложным человеком, как можно настолько не любить своего ребенка, чтобы желать ему зла? Неужели это реальность? Я не могу поверить в это. Или он всерьез думает, что родив другого ребенка, я забуду о том, которого родила от любимого человека?

Я не показываю всего этого, лишь киваю и говорю, что мне не мешало бы привести себя в порядок перед встречей с женихом. Папа удивляется, но улыбается и говорит, что все организует. А я… я не покидаю надежды встретиться с Ахмедом. Пусть даже сбежать от мужа. Я должна предупредить, что наш сын в опасности, хочу сказать ему, что он обязан защитить малыша.

Виктория

К вечеру мои нервы понемногу начали сдавать. Я тряслась от одной мысли, что совсем скоро мне предстоит увидеться с будущим мужем, о котором я не просила и замуж за которого не желала. Мне все еще трудно поверить в то, что это реальность, что в нашем мире отцы могут выбирать дочерям мужей. Что существуют договорные браки, в которых нет места любви и пониманию. Хотя… о чем я? Вспоминаю, как Ахмед забрал меня, заплатив бешеные деньги, а тот, кто, казалось, так искренне любил маму, променял ее жизнь на проигрыш.