Но часовому на посту спать смертельно опасно для самого и жизнь товарищей под удар ставит. Игорь осторожно вытащил из-под руки спящего бойца карабин. Боец даже не шевельнулся. Потом толкнул бойца. Спать на посту — воинское преступление! Боец открыл глаза. Игорь в немецкой форме, в руках карабин бойца. Солдатик подумал — попал! Глаза круглые сделались, руки вверх поднял. Игорь палец к губам приложил.

— Тс! Ты чего же засранец на посту спишь? Под трибунал захотел?

Боец растерялся. Немец, а по-русски говорит. И слова правильные, как у ротного.

— Свой я, разведка дивизионная. Оружие возьми и веди к взводному или ротному. И не спи на посту. Зарежут. Только что недалеко немецкие сапёры были, проспал, едрит твою!

Боец карабин взял, за спину закинул.

— Ротному не говори, шкуру спустит.

Иди к траншее.

Полсотни метров до траншеи шли в полный рост. По узкому, извилистому ходу к землянке подошли. Вход куском брезента завешен.

Боец покашлял, голос подал.

— Товарищ лейтенант!

— Кто там?

— Часовой Котляров. Разведчик наш с немецкой стороны вышел.

— Сейчас.

Чиркнула зажигалка, загорелась коптилка, сделанная из гильзы противотанковой пушки. Дульце гильзы сплющивали, зажимали длинную полоску тряпки, заливали бензин, обязательно с солью. Чистый бензин мог взорваться, а с солью безопасен. С керосином было бы лучше, но где его взять в боевых условиях? А бензин брали у шоферов или сливали с повреждённой техники, своей и трофейной.

— Заводи! — распорядился лейтенант.

Ротными были старшие лейтенанты, но в пехоте, на передовой офицеров выбивало быстро. Ротами приходилось командовать лейтенантам.

Игорь шагнул следом за Котляровым. Ротный сразу немецкую форму узрел, кобуру на поясе.

— Почему оружие не отобрал?

— Так он сказал — из дивизионной разведки.

— Мало ли что он скажет? Забери пистолет.

Игорь сам достал оружие, положил на импровизированный стол из снарядных ящиков.

— Кто такой? — повернулся к Игорю ротный.

— Рядовой Катков, дивизионная разведка. Меня бы соединить с подполковником Самойловым.

— Это уже я буду решать, с кем тебя соединять. Котляров — на пост, продолжай нести службу!

— Так точно!

Но всё же лейтенант стал названивать по полевому телефону. Время тянулось. Ситуация усугублялась тем, что Игорь вышел в расположение не своей дивизии. Наконец лейтенант закончил переговоры.

— Садись, сказали — за тобой приедут. Можешь курить.

— Спасибо, не курю. Когда через нейтралку перебрался, видел группу немецких сапёров. Аккурат на участке вашей роты.

— Зря ты их не шлёпнул.

— Ценными сведениями рисковать не имею права.

— Ты тогда к чему про сапёров? — не понял лейтенант.

— Я по проходу полз, который они проделали, видел снятые мины.

— Ты к чему клонишь? — лейтенант никак не въезжал в ситуацию. Немцы наступать хотят на нашем участке?

— Ждите завтра разведгруппу. Усиленные наряды выставить надо, пулемётчиков.

— Вот оно чего! За предупреждение спасибо. Есть хочешь?

— Не откажусь.

— Сало есть и хлеб, могу водки плеснуть.

— Обойдусь без неё.

Сало — продукт сытный, разведчики его уважали, особенно зимой. Лицо намажешь — не обморозишь, а покушать — долго есть не захочешь. К тому же не портится, места мало занимает.

Лейтенант сало порезал, хлеб. Игоря упрашивать не пришлось. После сосисок и пива в пивной, есть больше не пришлось, так когда это было?

Утром ротному позвонили, приказали Каткова под охраной в штаб полка доставить. Сначала по ходам сообщения шли, потом по лесу. У штаба полуторка стояла с номерами дивизии, где Игорь служил. Незнакомый старший лейтенант переспросил.

— Катков?

— Так точно.

— Садись в кузов, едем.

Кузов брезентом крыт, а в нём два автоматчика, сидят у заднего борта, а Игорю указали место на лавке у кабины. Получилось — под конвоем. Неприятное чувство в душе появилось, уже сколько раз возвращался из немецкого тыла, а под конвоем в первый раз. Но успокоил себя — это до разведотдела дивизии, там разберутся. Тряслись на разбитой дороге долго.

Уже за полдень остановились у знакомого здания. Но Игоря провели не к майору Баринову или командиру разведроты Саватееву, а к неизвестному подполковнику.

«Наверное — это тот самый Самойлов, о котором говорил майор, которого он знал как Баумгартнера», — подумал Игорь.

Игоря завели в комнату, он представился.

— Катков? Так его труп и документы в воронке нашли, — криво усмехнулся подполковник.

— Сейчас поясню. А это мне майор приказал передать. Два листа от сотрудника абвера с фамилиями и местами проживания заброшенных агентов, кличками, позывными радиостанций. А здесь фотоплёнка, не проявлена.

Подполковник вызвал старлея, что приезжал за Игорем.

— Срочно проявить, отпечатать, фото мне на стол.

— Слушаюсь!

Старлей вышел. Подполковник продолжил. Игорю показалось, что разговор на допрос походит, а может — так оно и было.

— По порядку. Как ты с … Баумгартнером оказался?

Подполковник настоящую фамилию разведчика не назвал, по фальшивым немецким документам. Игорь рассказал подробно всё. Как вёл майора с помощником, о случайной пуле, о переодевании, потом о Могилёве и Минске. Где жили, с кем встречались и до перехода на наши позиции.

Рассказ длился долго, не меньше часа. Потом подполковник вопросы задавать стал. Игорь отвечал. Как ему показалось — подполковник удовлетворён, кивал. Неожиданно офицер ударил кулаком по столу.

— Врёшь, фашистский прихвостень! Сам выстрелил в затылок обоим, убил!

— Да как же, товарищ подполковник? Я их в первый раз видел, моё задание было — перевести их за линию фронта и назад, — растерялся Игорь.

— Тогда как объяснишь, что Баумгартнер на связь не выходит? Уже все контрольные сроки прошли.

— Не могу знать, мы в Минске расстались. Дальше я один пробирался.

— Ловко придумал. Сам или кто из абверкоманды помогал?

— Не виноват я ни в чём, товарищ подполковник.

— Не смей называть меня товарищем! Посидишь пока в кутузке. Если Баумгартнер на связь выйдет, считай, что тебе крупно повезло. А не выйдет — поставим к стенке, как предателя.