Я по-прежнему изображаю гуляку праздного, мимо ехал, к ужину вернусь, а время ужина, кстати, вот-вот…

— Ваше высочество, — сказал сенешаль, — вот распорядитель королевских покоев, он подберет вам лучшие апартаменты.

Распорядитель королевских покоев, со страхом поглядывая на Бобика, учтиво поклонился. Невысокий, неприметный, похожий на одного из слуг, только золотой цепью и отличается, спросил почтительно:

— Ваше высочество предпочитает остановиться на верхнем этаже или на первом?

— А какие у вас считаются благороднее? — спросил я. — А то везде свои нравы… Ладно-ладно, это шутка! Я потрапезую с его величеством и поеду дальше! Какие покои?

— Так принято, — сообщил он. — Потом будут говорить, что в этих покоях останавливался сам Ричард Завоеватель!

— А-а-а, — сказал я понимающе, — тогда да, конечно. Могу и нацарапать на мебели «Здесь был Рича».

В дверях появился пышно одетый человек, по виду церемониймейстер, крикнул громко:

— Его величество король!

Сенешаль и распорядитель поспешно повернулись в ту сторону и почтительно поклонились, оставшись в таком полусогнутом положении.

В зал вошел не быстро, но и не медленно, мужчина в одежде королевских цветов и с гербами, без короны, но с золотой цепью и каменьями в ней такого размера, что может позволить себе только его величество король.

Любезный и благожелательный, только я вижу, насколько встревожен и даже взволнован этот король Вольфганг, сочетающий в своем имени волка и ссору, а еще и с прозвищем «Старый», хотя в этом какая-то тайна, он же не старый…

Среднего роста, сложен вроде бы неплохо, хотя что увидишь под массой одежд, лицо правильное, аккуратно подстриженные бородка и усы, уже начавшие седеть, а длина рассчитана точно, чтобы угодить вкусам старшего поколения, недолюбливающего голобородых, но и чтоб молодые видели, что король просто делает уступку замшелым защитникам старины, а сам подрезает бороду постоянно, позволяя ей чуть-чуть прикрыть подбородок, но не давая посягать на горло.

Глаза внимательные, лицо я бы даже назвал интеллигентным, во всяком случае ни следа воинственности, вызова или тайного злорадства, что вот какой крупный зверь сам попал в западню.

Я сказал первым, перехватывая инициативу:

— Бобик, сидеть!.. Ваше величество! Будучи наслышан о вашей великой мудрости, я сделал крюк и заскочил в ваше королевство, дабы…

Он подождал, но я только широко и открыто улыбался, он наконец сам чуть растянул губы в улыбке.

— Добро пожаловать, ваше высочество! Весь дворец и все мои люди к вашим услугам.

Голос его звучал ровно и приветливо.

— О, — сказал я живо, — это я люблю.

— Надеюсь, — продолжил он, — вам здесь не покажется слишком уж скучным и серым.

Я сказал беспечно:

— Весь мир сер, ваше величество! Но мы его разукрасим, га-га-га!

Он принужденно улыбнулся, бросил короткий взгляд на смирно сидящего Бобика.

— Я понимаю, у нас бедная северная страна, здесь нет ничего такого яркого, чем может гордиться богатый юг.

Я сказал покровительственно:

— Главное богатство, ваше величество, души ваших людей. А я уже успел убедиться, что они чисты, благородны и почти праведны. В меру, конечно.

Он улыбнулся чуть теплее.

— Да-да, ваше высочество, именно в меру…

— Иначе это уже не жизнь, — договорил я.

Он произнес с некоторым напряжением в голосе:

— Ваше высочество, я надеюсь, вы почтите наш скромный ужин своим посещением?

Я ответил довольно:

— Могу посетить и нескромный. Я поесть люблю, хотя еще только учусь этому сложному искусству. А у вас ужин скоро? Я еще не пропустил?

Он сказал с той же улыбкой:

— За вами придут через полчаса. Пока отдохните…

Я запустил в покои Бобика. Он, как Зигфрид, все осмотрел и обнюхал в мгновение ока, даже поворчал слегка на один участок стены, где, как я понял, когда-то располагался тайный ход. Но сейчас там все заложено наглухо, это я проверил уже сам, не люблю неприятных сюрпризов.

Комната невелика, но прекрасно обставлена, дорогая мебель, изящное ложе с балдахином, массивный стол с чернильницей и стопка бумаги, а еще неизменные перья в широком медном стакане.

В дверь постучали, вошел королевский сенешаль граф Радольф Байхлинген, склонился в учтивейшем поклоне, стараясь не смотреть на страшного Бобика.

— Граф, — сказал я.

— Ваше высочество!

— Все прекрасно, граф, — сказал я. — Никаких замечаний, никаких запросов, никаких капризов!.. Жду ужина.

Он заулыбался.

— Перекусить вам могут принести прямо сейчас, а для ужина сейчас уже накрывают столы в малом зале. Если предпочтете…

— Предпочту, — согласился я. — Знаю я ваши штучки! За королевским столом можно отожраться вволю, а сюда пожадничаете, принесете какую-нибудь морковочку…

Он вздохнул и сказал с отчетливым осуждением в голосе:

— Ваше высочество, зачем вы так рискуете…

— Чем? — спросил я.

— Появлением здесь, — ответил он, — без крепкой и надежной охраны. Без хотя бы отряда рыцарей.

— Разве здесь не радуются избавлению от ига Мунтвига? — спросил я. — А мое высочество в некотором роде как бы и есть избавитель…

Он промямлил:

— Да, конечно… Но есть же разные группы. Никто не способен уберечься от ножа в спину…

Он говорил многозначительно, с оттенком угрозы, я делано засмеялся как можно беспечнее.

— Мои полководцы, дорогой сэр, не преминут устроить на моих похоронах пышную тризну! К примеру, если я где буду предательски убит, то все королевство принесут в жертву… Чтоб ни города, ни села, ни человека не осталось. Так записи в летописях для потомства будут красочнее и героичнее…

Он вздрогнул, зябко повел плечами.

— Да-да, конечно… Кстати, я зашел сказать, что ваш конь вполне устроен. По виду вроде бы доволен…

Я спросил с подозрением:

— Это как?

Он объяснил с заминкой:

— Его сперва поместили в королевскую конюшню, но он там что-то не одобрил и, выломав двери и часть стены, прошелся к кузнецу и поел у него все только что заготовленные гвозди, еще раскаленные…

Он смотрел искательно, чуточку испуганно и виновато, вдруг да не поверю, но я кивнул, сказал мирно:

— Да, он их любит. А подковы не пожрал?

— Н-н-нет вроде бы…