же — Бургос, Самора и города Андалусии — предпочли подождать, пока ситуация не прояснится. Высшее духовенство и знать тоже колебались. Кардинал дон Педро Гонсалес де Мендоса, архиепископ Толедо дон Альфонсо Каррильо[65], граф Бенавенте, маркиз Сантильяна, герцог Альба, адмирал, коннетабль, герцог Альбуркерке дон Бельтран де ла Куэва присягнули Изабелле как законной королеве Кастилии. Однако герцог Аревало и дон Диего Лопес Пачеко, маркиз Вильена, отказались принести присягу. С точки зрения дипломатии ситуация тоже была неясной. Заключенный в 1469 г. брак Исабели, уже считавшей себя наследницей Кастилии, и Фернандо, будущего короля Арагона, вызвал беспокойство Франции и Португалии: они с недовольством наблюдали за созданием союза, который способен был доминировать на Пиренейском полуострове.

Военные действия начались в мае 1475 г., когда португальские войска пересекли границу Кастилии. Король Португалии Афонсу V защищал права своей племянницы[66], с которой он только что вступил в брак. Враждебная Изабелле часть кастильской знати подняла мятеж. Таким образом, характер Войны за кастильское наследство был двойственным: это была и война гражданская, и война между государствами. Кастилия, в силу своего географического положения и экономического значения, являлась как бы центром всего Пиренейского полуострова. А потому победа одной из сторон привела бы к смещению центра тяжести в политике новой монархии либо к западу, к Атлантике, либо к востоку, к Средиземноморью. На кону было образование союза Португалии и Кастилии, который бы уничтожил союз Кастилии и Арагона, не дав ему состояться. Союз Кастилии и Арагона беспокоил и Францию, поэтому она решила поддержать Португалию.

В первые месяцы кампании португальцы оккупировали часть Эстремадуры и Галисии, заняли Торо и на несколько дней — Самору. Они рассчитывали, что в случае французского вторжения с севера Католическим королям придется сдаться. Однако реорганизация кастильских войск и помощь Арагона позволили Фернандо перейти в контрнаступление в районе Бургоса и особенно Саморы. В начале марта 1476 г. кастильские войска разбили португальцев при Торо. Афонсу V Португальский рассчитывал изменить ситуацию в свою пользу благодаря союзу с Францией. Однако Арагон немедленно отказался от своих претензий на возвращение Руссильона и тем самым побудил короля Франции Людовика XI выйти из конфликта. Кастильские короли утвердили свою власть, созвав в апреле 1476 г. кортесы в Мадригале и распределив между собой обязанности: Фернандо умиротворял земли вокруг Саморы, в то время как Изабелла отправилась в Андалусию. В феврале 1479 г. Фернандо, к тому времени уже несколько недель являвшийся королем Арагона после смерти своего отца Хуана II, разбил последних приверженцев доньи Хуаны в битве при Альбуэре недалеко от Мериды.

Война завершилась 4 сентября 1479 г. договором в Алкасоваш: Изабелла и Фернандо были признаны королями Кастилии, донье Хуане Бельтранехе пришлось отказаться от своих предполагаемых прав и провести остаток дней в монастыре в Коимбре (где она и умерла в 1530 г.); было принято решение о браке инфанта дона Афонсу (сына наследного принца Португалии) и инфанты Изабеллы, старшей дочери Католических королей; наконец, Кастилия признала права Португалии на экспансию в Африке[67].

Создание государства Нового времени

Католические короли не были создателями национального государственного единства Испании. Союз, начало которому было положено восшествием Изабеллы на кастильский трон в 1474 г. и Фернандо на арагонский в 1479 г., являлся всего лишь личной унией. Две Короны, Кастильская и Арагонская, оставались независимыми друг от друга, хотя и объединялись личным союзом своих государей. В будущем общие завоевания будут способствовать интеграции обеих Корон, хотя Гранада, Индии, Наварра войдут в состав Кастильской Короны, а Неаполитанское королевство — в состав Арагонской Короны. Заодно здесь уместно пояснить смысл девиза «Tanto monta» («Все равно»), который принадлежал не обоим государям, а только Фернандо. Его придумал Небриха[68]для эмблемы Католического короля, на которой были изображены ярмо и гордиев узел, поэтому его смысл абсолютно ясен: «Всё равно, развязать ли узел или разрубить его» — в напоминание об эпизоде из жизни Александра Македонского. В городе Гордионе царю показали ярмо повозки с очень сложно завязанным узлом; согласно легенде, тот, кто сумеет развязать его, станет властелином мира. Александр попытался это сделать и, поняв, насколько это трудно, решил разрубить узел мечом, рассудив, что результат будет тем же: что развязать узел, что разрубить его — всё едино.

В этой двуединой монархии обе Короны не были во всем равны: при очевидном смещении равновесия в пользу Кастилии существовала тенденция к «кастилизации», которая в следующем столетии усилится. И дело не в желании королей, а в соотношении сил, существовавшем тогда на Пиренейском полуострове. Кастильская Корона в три раза превосходила Арагонскую по территории и в четыре раза — по числу жителей: к концу XV в. в ней насчитывалось 4,5 млн человек, а в Арагонской Короне — всего 1 млн. Другой фактор, подчеркивающий смещение равновесия в пользу Кастилии, — динамика развития ее экономики. Как показал Пьер Вилар[69], обе Короны почти никогда не совпадали в ритмах развития: когда в Кастилии был период подъема, Арагон переживал упадок, и наоборот. Правление Католических королей приходится на период экспансии Кастилии, в то время как Арагонская Корона переживает продолжительный упадок.

Во второй половине XV в. наступает расцвет Кастилии: отары Месты поставляют шерсть великолепного качества, очень высоко ценившуюся на международных рынках. Торговля шерстью организует всю экономическую жизнь, которая вращается вокруг трех главных центров: это Медина-дель-Кампо, ставшая крупнейшим международным рынком королевства; Бургос, местопребывание Консулата[70] — именно там живут крупнейшие купцы, заинтересованные в экспорте шерсти; наконец, Бильбао, откуда корабли доставляют шерсть в города Фландрии. Торговая ось Медина — Бургос — Бильбао соединяет Кастилию с севером Европы; в Нанте и Руане, Брюгге и Лондоне бургосцы имеют своих представителей и доминируют на рынке. Активно развиваются города внутренних районов страны: Сеговия, Толедо, Куэнка… Все это вкупе с доходами, которые государство получает от налогов, таких как алькабалы, сервисьо и монтасго[71], десятин, таможенных пошлин и т. д., способствует процветанию Кастилии, которая фактически превращается в центр экономической жизни двуединой монархии, особенно по контрасту с почти полным упадком Каталонии. Поэтому испанская экспансия в XVI в. и Золотой век тоже феномены, прежде всего кастильские. Все те политики, военные, конкистадоры, купцы, миссионеры, теологи, которые в это время представляли Испанию в Европе и в мире, были в подавляющем большинстве кастильцами, и литераторы, прославившие испанскую культуру той эпохи, писали по-кастильски.

Кроме того, начиная с Католических королей у монархов заметна тенденция проводить большую часть времени в Кастилии. Так на землях Арагонской Короны утверждается способ управления, при котором государь отсутствует; на каждой из этих территорий его представляет вице-король или иной местоблюститель, а начиная с 1494 г. связующим звеном