class="p1">Феодальная аристократия представляла собой гораздо более серьезную угрозу для монархии, чем кортесы. Именно она в XV в. ради удовлетворения своих властных амбиций и экономических интересов провоцировала политические кризисы, в том числе самый тяжелый — борьбу за Кастильское наследство. Чтобы противостоять знати, Католические короли позаботились о том, чтобы ограничить ее чрезмерное политическое влияние и вернуть присвоенную сеньорами часть королевского патримония[78]. Католические короли оказались в катастрофической финансовой ситуации из-за отчуждений хуро[79], налогов, податей и земель, совершенных их предшественниками. Осуществление этой реформы было возложено на духовника королевы Эрнандо де Талавера. После долгого и трудного обсуждения кортесы в Толедо в 1480 г. одобрили представленный план: была отменена почти половина действующих хуро, возвращены в королевский домен все ренты, налоги и земли, пожалованные знати начиная с 1464 г.

В политическом отношении существенным фактом была реорганизация Королевского совета, который отныне и впредь возглавлялся прелатом и состоял из трех кабальеро и восьми или девяти летрадо[80]. Представители высшей знати сохранили привилегию присутствовать на заседаниях, но лишь с правом совещательного голоса; им было запрещено любое прямое вмешательство в политику. После такой реформы Королевский совет стал главным органом управления. Все более возрастала важность королевских секретарей, которые готовили заседания Совета и являлись доверенными лицами государей. В конце концов они превратили Королевский совет в основной политический институт, способствуя тем самым утрате феодальной знатью ее позиций в государственном управлении.

Магистры духовно-рыцарских орденов в Испании всегда располагали огромными ресурсами и пользовались большим влиянием. Эти посты были мощным оружием в руках феодальной аристократии, и за них постоянно велась ожесточенная борьба. Католические короли не желали, чтобы впредь они представляли опасность для центральной власти. Фернандо добился, что его избрали магистром орденов Сантьяго, Калатрава и Алькантара, а в начале правления Карла V в 1522 г. папа Адриан VI поставил точку в этом вопросе, окончательно передав все три ордена под власть Короны.

Все сказанное не означало решительного наступления на сословные привилегии знати и дворянства в целом. Знать по-прежнему располагала значительными богатствами, ее влияние в обществе было огромным. Более того, короли могли покровительствовать ей и отчуждать в ее пользу земли королевского домена, чтобы вознаградить тех, кто им служил, таких как Кабрера, которым был пожалован титул маркизов Мойя. В 1505 г. Законы Торо, широко распространив институт майората[81], упорядочили систему землевладения знати и способствовали упрочению ее социального влияния. То, что Католические короли стремились пресечь — и действительно пресекли, — это вмешательство аристократии в дела политики; время, когда кастильские аристократы свергали и возводили на трон королей, закончилось. Знать как сословие потеряла тогда определяющее влияние на дела государства и подчинилась королевской власти.

Сходные наблюдения можно сделать, рассматривая политику Католических королей по отношению к другому привилегированному сословию — клиру. Они стремились не допустить, чтобы духовенство превратилось в их соперника и тем самым стало опасным для государства. Подобно тому как короли ограничили власть знати, они противостояли и «епископскому феодализму». В то же время короли стремились, чтобы папы назначали епископами только уроженцев королевства. Они постоянно добивались, чтобы никакие церковные бенефиции не были пожалованы иностранцам, и вели об этом долгие и трудные переговоры со Святым Престолом. Настойчивость Кастилии в конце концов принесла результаты: 15 мая 1486 г. папа признал за испанскими королями право патроната над всеми местами отправления культа, которые появятся на территории Гранадского эмирата, а в 1508 г. им в самой недвусмысленной манере пожалован патронат над американскими епископствами. Еще раньше ту же привилегию им даровали применительно к Канарским островам. Таковы были юридические пожалования Святого Престола при жизни Католических королей. Пришлось ждать понтификата Адриана VI и буллы Eximiae devotionis affectus от 23 сентября 1523 г., чтобы королям Испании было пожаловано право патроната и предстояния (presentación) в отношении всех церквей Испании, однако фактически уже Изабелле удалось добиться у Святого Престола права ходатайства, т. е. возможности повлиять на то, чтобы тому или иному лицу был или не был пожалован какой-либо церковный бенефиций[82].

Религиозная политика

В конце XV в. учреждение инквизиции, изгнание евреев и насильственное обращение мавров были мерами, дополнявшими друг друга, и являлись взаимосвязанными составными частями единой политики: речь шла о том, чтобы установить единство веры и заботиться о том, чтобы эта вера не подверглась никакому «заражению» или искажению. Применительно к Испании такая политика предполагала радикальные изменения — переход от политики сосуществования с нехристианскими конфессиями к политике нетерпимости и суровых преследований. Тем самым Испания всего лишь присоединилась к тем тенденциям, которых придерживались все государства западного христианства: они считали, что сплоченность социального тела предполагает и единство веры.

Учреждение инквизиции и изгнание иудеев — это дискриминационные меры против некоторых лиц из-за религиозных взглядов, которые имели они сами или их предки. Речь шла о том, чтобы сохранить чистоту католической веры, не допустить, чтобы новые христиане, т. е. иудеи, которые добровольно или под давлением силы обратились в католицизм (их называли также конверсо), вернулись к своим прежним верованиям, наказать еретиков и защитить самих конверсо и христианское общество в целом от заражения инакомыслием. В этом смысле можно утверждать, что создание инквизиции — церковного трибунала, который был подвластен государям и действовал по их воле, имеет несомненные черты Нового времени, поскольку отражает стремление государства Католических королей жестко контролировать жизнь и мысли подданных[83].

В это время возникали подозрения, что многие обращения в христианство не были искренними. Было известно, что некоторые христиане тайно иудействовали, т. е. возвращались к ритуалам своей прежней религии. Те конверсо, которые сами не вызывали таких подозрений, знали об этом и признавали, что заблуждения немногих наносят вред всем. Так постепенно оформилась идея создания особого трибунала, которому было бы поручено рассматривать обвинения против иудействующих, с тем чтобы те, кто лишь притворялся обращенным, были наказаны, а все остальные избавлены от позорящих их подозрений. 1 ноября 1478 г. папа Сикст IV подписал буллу Exigit sincerae devotionis, в соответствии с которой Католическим королям разрешалось назначить инквизиторов в своих королевствах. Через два года, в ноябре 1480 г., первые инквизиторы прибыли в Севилью.

Поскольку юрисдикция инквизиции распространялась на все территории двойной монархии, ее трибуналы позже были созданы и в других городах Кастильской и Арагонской Короны. Так начала действовать чудовищная бюрократическая машина, предназначенная для борьбы с ересью; сначала она направила свои удары против иудействующих, а с течением времени взяла на себя подавление всех форм инакомыслия — иллюминатства, эразмианства, лютеранства, а также преступлений, так или иначе связанных с верой и моралью (сексуальные отклонения, двоеженство и т. д.).

Инквизиция занималась только теми, кто принял