собирать отовсюду вести о том, что делалось на Украйне, в Польше, и обо всем посылать донесение государю; переписывался с гетманом, а также с князем Федором Семеновичем Куракиным, который был назначен воеводой в Киев, и вместе с товарищами своими в Путивле поджидал прихода ратных людей.

В ночь на 1 февраля в Нежин приехал Артамон Матвеев с царской грамотой, которая приказывала Бутурлину с товарищи ехать в Москву. Того же числа они отправились. Их ожидал самый милостивый прием за успешное исполнение «государева дела». В Калугу послан им навстречу стольник А.И. Головин, чтобы от имени государя спросить о здоровье и сказать похвальное слово. Особенная похвала воздавалась им за то, что они с достоинством и твердостью отклонили настояние гетмана и старшины о присяге на соблюдение казацких вольностей. Награждены они были щедрою рукой. Боярин В.В. Бутурлин получил дворчество «с путем», золотную атласную шубу на соболях, золоченый серебряный кубок с кровлею, четыре сорока соболей и 150 рублей придачи к его окладу, который был в 450 рублей. (А в путь ему назначена половина доходов с некоторых ярославских рыбных слобод и кружечных дворов и судных пошлин, другая половина шла на государя.) Окольничему Ивану Васильевичу Алферьеву пожалованы такая же шуба, два сорока соболей и 70 рублей денежной придачи к окладу (к 300 р.); а думному дьяку Иллариону Дмитриевичу Лопухину – шуба, кубок, два сорока соболей и некоторая прибавка к окладу (к 250 р.). «Соболи все по 100 руб. сорок», то есть сравнительно высокой цены. Награды эти объявил им думный дьяк Алмаз Иванов за царским столом на Святой неделе, в конце марта. С таким торжественным объявлением очевидно медлили, пока были приведены к концу щекотливые переговоры с гетманским посольством о правах малороссийского народа.

Меж тем 5 февраля царица Марья Ильинична родила сына и наследника Алексея. Это событие тотчас послужило средством соединить в общей радости и Великую, и Малую Русь. В последнюю был отправлен стольник Палтов с известительными грамотами и с милостивым царским словом, именно в Чигирин и в Киев. Гетман отвечал поздравительным посланием, низшее и высшее киевское духовенство, то есть митрополит и печерский архимандрит, совершили благодарственные молебствия с возглашением обычного многолетия царю, царице, новорожденному царевичу и царевнам9.

Гетман и войсковая старшина не замедлили на первый план выдвинуть вопрос о правах малороссийского народа, затронутый во время переяславской присяги и отклоненный московскими послами. Когда эти послы воротились из Малороссии, Войско Запорожское решило и со своей стороны отправить посольство, чтобы бить челом о своих нуждах и правах. Сначала в Москве выражали желание, чтобы сам гетман приехал «видеть пресветлые царские очи». Но Хмельницкий уклонился от личной поездки к царю, под предлогом тревожного состояния Украйны, ее небезопасности от татар и ляхов. Затем ожидали, что главой посольства явится войсковой писарь, то есть Иван Евстафьевич Выговский. Но и он также уклонился; вместо него старшим послом отправился войсковой судья Самойло Богданов; а вторым послом поехал переяславский полковник Павел Тетеря. В числе их товарищей находились пасынок гетмана Кондратий и сын судьи Богданова Иван. Посольская свита заключала в себе более 50 человек; она была еще многочисленнее; но путивльский воевода, окольничий Степан Гаврилович Пушкин, не пропустил целых 70 человек казаков и поворотил их назад (за что потом получил выговор от государя и отмену своего распоряжения). В Москве посланникам оказаны были торжественная встреча и ласковый прием. Их поместили в старом денежном дворе, предварительно починив его «кровли, заборы, ворота и навесы» и произведя его очистку. Первый царский прием состоялся 13 марта в столовой избе. Для переговоров с ними царь назначил особую комиссию из бояр, князя Алексея Николаевича Трубецкого, В.В. Бутурлина, окольничего Головина и думного дьяка Алмаза Иванова. Посольство привезло с собой и представило московскому правительству списки с разных привилеев войску и жалованных грамот гетману от королей Сигизмунда III, Владислава IV и Яна Казимира; самое важное место между привезенными документами занимал Зборовский договор. Посланники подали челобитную, которая заключала более 20 просительных статей о правах и вольностях Войска Запорожского; каковы: право свободно выбирать гетмана, полковников и иную старшину; судиться по своим казацким обычаям; иметь в городах урядников из своих же людей, которые бы собирали доходы на государя; учинить реестровое войско в 60 000 человек, которому давать государево жалованье, также давать жалованье на пушки, порох и свинец; гетману на булаву предоставить Чигиринское староство, оставить за ним право принимать послов из соседних стран, утвердить грамотами за казаками и шляхтой их маетности в наследственном владении, а также за монастырями и церквами и так далее.

Почти на все эти статьи «государь указал и бояре приговорили быть так по их челобитью». Затруднение возбудили только статьи о жалованье войску и о приеме гетманом иностранных послов. Казацким посланникам напомнили о том, как гетман в присутствии старшины заявлял боярину Бутурлину с товарищи, что, как бы ни было велико Запорожское Войско, «государю в том убытка не будет, потому что они жалованья у государя просить не учнут»; теперь же государь собрал многие рати для обороны Украйны и христианской веры, а эти рати требуют больших расходов; что же касается доходов с городов и местечек Малой России, то царь пошлет своих дворян переписать эти доходы и, смотря по тому, будет указ о жалованье. Но посланники настаивали и просили, кроме приличного жалованья старшине, положить на каждого рядового казака по 30 польских злотых, если же невозможно, то хотя половину того; а иначе они не знают, как воротиться домой с отказом и показаться войску, которое может от того замутиться. При сем они постоянно ссылались на жалованье, назначавшееся Запорожскому Войску Речью Посполитой (которое она легко обещала, но почти никогда не уплачивала). Расчетливое московское правительство при всем своем желании ласкать и ублаготворять новых своих подданных не хотело слишком обременять коренную часть своего государства расходами на его окраины. А потому, в конце концов, оно согласилось на уплату жалованья, но из малороссийских же доходов и, смотря по этим доходам, когда они будут приведены в известность. А пока царь жалует войску по четверти угорского золотого на человека. Относительно просьбы гетмана оставить за ним право принимать иностранных послов, по указу государя и боярскому приговору дозволено ему принимать и отпускать тех послов, которые будут приходить для «добрых дел», и о них доносить государю; а которые придут с противными, то есть неприязненными, предложениями, тех задерживать и без государева указу не отпускать. Но с турецким султаном и польским королем, во всяком случае, без царского