Подтверждая общевойсковые права и вольности, московское правительство в это время принуждено было удовлетворять многие личные ходатайства о разных пожалованиях и милостях, с которыми обратились в Москву особенно члены войсковой старшины, начиная с гетмана. Кроме соединенного с гетманской булавой, то есть пожизненного, владения Чигиринским староством, Хмельницкий через своих посланных выпросил как подтверждение королевских привилеев на потомственное владение Суботовским имением, так и еще некоторыми местечками и слободами (Медведовка, Борки, Жаботин, Каменка, Новосельцы). Но этими имениями он не ограничился, а исходатайствовал еще себе у государя в вечное потомственное владение город Гадяч со всеми принадлежавшими к нему угодьями. Вообще Хмельницкий широко воспользовался обстоятельствами, чтобы удовлетворить своему любостяжанию. Сами посланники гетмана также не преминули исходатайствовать себе пожалование вотчин; а именно Богданов местечко Старый Имглеев, а Тетеря местечко Смелую, со всеми их землями и живущими на них «подданными», да еще с правом курить вино и держать всякие питья. Мало того, они выпросили себе и своему потомству право отправлять царскую службу или в Войске Запорожском, или в судах градских и земских, наравне с «земянами и шляхтою Киевского воеводства»; другими словами, они из сословия казацкого перечислялись в сословие шляхетское. Это стремление всех казацких старшин и урядников приобрести себе потомственное шляхетское достоинство, слиться с местными шляхетскими родами (православными и потому неизгнанными) в один высший землевладельческий и крестьяновладельческий слой на У крайне, по образцу польскому, является господствующей чертой того времени.

Малороссийскому посольству во время его пребывания в Москве царь оказывал милостивое внимание, снисходил к его просьбам и приказывал отпускать ему обильный корм; патриарх Никон также не однажды принимал их и угощал. 15 марта, в среду на шестой неделе Великого поста, был царский смотр на Девичьем поле рейтарскому и солдатскому ученью. Алексей Михайлович велел Богданову и Тетере с товарищи быть в своей свите на этом смотру, и, конечно, не без задней мысли: показать малороссийским казакам часть своего по-европейски устроенного войска, которому предстояло той же весной выступить в поле для обороны Малой России, воссоединенной с Великой.

В конце марта посланники были отпущены на родину, щедро одаренные соболями, камками, сукнами, кубками и деньгами. Вместе с многочисленными жалованными грамотами и привилеями они увозили также богатые подарки гетману и новую для него печать с царским «именованьем» (вместо прежнего королевского). Ближние бояре Б.И. Морозов и И.Д. Милославский, к которым Хмельницкий обращался как к своим ходатаям перед царем, также послали ему приветственные письма, которые дошли до нас. Вероятно, такое же письмо было послано и главным его ходатаем, то есть патриархом Никоном.

Одновременно с посольством Богданова и Тетери в Москву приехали уполномоченные от мещан украинского города Переяслава, в лице их войта, одного из бурмистров, одного из райцев, подписка, и двух представителей от ремесленных цехов. Они также ходатайствовали о сохранении своих старых привилеев или собственно о подтверждении Магдебургского права и цехового устройства, пожалованных им Сигизмундом III и Владиславом IV. Из их челобитных грамот, однако, видно, что польские власти мало уважали все эти права и привилеи; так, старосты переяславские отнимали у города земли и приписывали их к замку, налагали на мещан незаконные тяготы, особенно мучили кормами и подводами для всяких своих посланцев и так далее. Мещане и ремесленники просили еще об оставлении у них трех ярмарок в году, о варении канунов или меду на вольную продажу дважды в год (под большие праздники); причем воск шел на церковь и на пропитание нищих и тому подобное. Все эти просьбы были исполнены, и привилеи утверждены государем. В апреле переяславский войт Иван Григорьев с товарищи был отпущен из Москвы. А в мае прибыл киевский войт Богдан Самкович с пятью товарищами, именно с бурмистром, райцем и тремя лавниками, ради той же цели, то есть бить челом о подтверждении магдебургских прав и привилеев города Киева, о ярмарках, торгах, канунах и прочем, а также о возвращении мест и земель, отнятых католическим духовенством и шляхтой. Кроме списка со старых королевских привилеев, они были снабжены просительными за них письмами гетмана Хмельницкого и писаря Выговского, первого царю, а второго боярину В.В. Бутурлину, как своему другу и радетелю малороссийского народа. Царь на ту пору отсутствовал и находился в походе. Боярская дума рассматривала челобитье по статьям и большую часть их приговорила: «быть по-прежнему», а имевший значение наместника царского святейший патриарх Никон утверждал эти приговоры. Но были в челобитьях и такие статьи, на которые бояре отвечали отказом. Так, ссылаясь на недавнее разорение, причиненное Киеву войсками гетмана Радзивилла, мещане просили и получили разные льготы в поборах и повинностях; но на просьбу их в течение 10 лет не вносить те 3000 золотых, которые прежде город давал воеводе Киевскому, было отказано. Также не последовало согласия на возвращение тех мест и сел, которыми уже владели казаки. Алексей Михайлович потом своими жалованными грамотами городу Киеву также подтвердил боярские приговоры.

Но в то время как войсковые и городские власти на Украйне изъявляли смирение и покорность своему новому государю, высшая церковная власть обнаруживала явную строптивость.

Само собой разумеется, московское правительство позаботилось, прежде всего, закрепить за собой обладание таким важным и священным местом, каким был древнерусский стольный город Киев.

Поэтому уже одновременно с отправкой послов в Малую Россию для отобрания присяги назначены были для занятия города Киева московские воеводы со значительной ратной силой. Князья-бояре Федор Куракин и Федор Волконский с дьяком Немировым двинулись из Путивля с двухтысячным солдатским полком полковника Юрия Гутцына, с несколькими стрелецкими сотнями и небольшой конной дружиной детей боярских и с огнестрельным нарядом. 23 февраля они достигли Киева; согласно своим наказам, известили церковные и гражданские власти для оказания им должной встречи и выслушания государева милостивого слова. За три версты встретили их киевские полковники, настоящий Павел Яненок и прежний Евстафий Пешак с сотнями двумя казаков и мещан. На площади Софийского собора воевод и ратных людей ожидали киевские игумены и священники со крестами, а в его воротах принимали их митрополит Сильвестр и печерский архимандрит Иосиф со всем освященным собором. В самом храме пели молебен и провозгласили царское многолетие. После чего воеводы говорили по наказу приветственную речь от имени государя, за которую власти били челом на государевой милости. Но уже через два дня возникли неудовольствия и пререкания.

Московские воеводы, прибывши в Киев, прежде всего озаботились возведением замка или крепости, которая могла бы служить надежным оплотом от нападения внешних врагов; так как оба существовавших при поляках острога на