Только никак не мог вспомнить – где.

– Садись, – пожал Николай плечами.

Парень тут же просиял, метнулся к своему столику – он тоже, как и Щукин, сидел один – и, прихватив оттуда свои бутылки, переместился к Николаю.

– Тебя как зовут-то? – спросил Щукин.

– Григорий, – представился тот, – а фамилия моя – Шнейдер.

– А меня – Наташа, – с отвращением выговорил Щукин, – Корощукина по фамилии…

Григорий разлил водку по стаканам, откупорил пиво, явно намереваясь сделать себе «ерша».

«Надо мне малость притормозить, а то я уже почти готов. Этого товарища, наверное, тоже надо ограничивать, – подумал Щукин, – а то… А что, впрочем, „а то“»?

Григорий поднял свой стакан и призывно кивнул Щукину почти наголо обритой головой, которая уже начала покрываться черными волосами – будто череп густо посыпали черным перцем. Щукин покорно чокнулся с ним и опрокинул в себя водку. Не всю, правда, полстакана. Закусил салатиком. Поднял глаза на Григория – он уже осушил свою емкость и теперь, сморщившись, запивал водку пивом. Прямо из бутылки.

– Вот так, – удовлетворенно произнес Григорий, оторвав наконец горлышко пивной бутылки от губ. Потом посмотрел на Николая и удивился: – А ты чего же? Запить? Пивом, оно того… Эффективнее будет.

– Эффективнее мне как раз не рекомендуется, – ответил Щукин, – я уже того… хорош. То есть – хороша.

– Да чего там, – усмехнулся Григорий. Он, кажется, не обратил внимания на оговорку Николая.

Григорий налил еще водки.

«Ясненько, – подумал Щукин, – как бы мне с таким товарищем в больницу не загреметь. С диагнозом „алкогольный токсикоз“. Он, очевидно, из малопьющих. В смысле, из тех, кто пьет и им все мало… Но все-таки, где я его видел?»

Они снова чокнулись. Щукин опять не допил половину, а Григорий опорожнил свою бутылку пива.

– В горле пересохло, – объяснил он.

– Ты бы, Григорий, закусывал, – посоветовал ему Щукин, – а то… гляди…

– Давай-ка по третьей, – совсем не слушая, предложил оживленно Григорий. – Только ты не жульничай, пей, как все нормальные люди – по полному стакану. – Он снова разлил водку и потянулся к новой бутылке пива. Открыл ее.

Николай с тоской посмотрел на свой стакан. В голове у него уже изрядно зашумело. По части выпивки он был далеко не дилетант, но чтобы так хлестать водку – стакан за стаканом…

А Григорий вдруг развеселился так, что щеки его покрылись ярким румянцем.

– Нет, Григорий, спасибо, я больше не хочу, – произнес Николай, не отводя взгляда от своего стакана с водкой, – мне и так уже… Я приторможу немного, а потом еще выпью. Надо интервалы соблюдать.

– Никаких «нет»! – зарумянившийся Григорий закричал так, что бармен, дремавший за стойкой, поднял голову. – Пей, а то я обижусь! За свободу надо выпить, нет? – Он схватил стакан и сунул его Николаю в руку, расплескав водку по столу.

«Зря я, видно, разрешил этому товарищу присесть за мой столик», – подумал Щукин.

Григорий одной рукой удерживал стопку у Щукина в кулаке, а другой отсалютовал ему же своим стаканом. Залпом проглотил его содержимое и запил пивом. Вопросительно посмотрел на Николая.

«Ну, ладно, последний стакан», – решил Николай.

– Хар-рашо! – проследив, как он выпил, Григорий поставил опустевшую бутылку из-под водки под стол и откинулся на стуле, скрестив руки за головой. – Вот этого момента я ждал пять лет.

«Как, однако, мало надо человеку для счастья, – подумал Щукин, вяло пережевывая салатик. – Я вот, например, мечтал мороженого поесть. А как откинулся с зоны, съел один стаканчик, и все, дальше не полезло. Перехотел».

Григорий снова разлил водку по стаканам.

– Подожди! – остановил его Щукин. – Давай поговорим, что ли… Что мы пьем, как алконавты? Ни тостов, ничего… Расскажи о себе. Или о зоне. Там, насколько я знаю, много интересных людей попадается… Ну, я слышал… слышала.

Григорий хмыкнул:

– Это точно! – и отвел свою руку от стаканов.

Щукин вздохнул с облегчением.

– О чем же тебе рассказать? – задумался Григорий, свесив тяжелую голову на руки. – Хочешь, расскажу о том, как наш барак решил от работы откосить – уроки были большие – и каждый приколотил к нарам огромным гвоздем свою мошонку… Ой! – Григорий вдруг потупился. – Это не надо… это я так… Я же говорю – давно с девушками не общался, – попытался оправдаться он, – вот сижу сейчас с тобой, и, знаешь, у меня такое чувство…

«Н-да, – мрачно подумал Щукин, – знал бы ты, уважаемый Григорий, кто я на самом деле… Постой, постой. История про мошонки… я это где-то уже слышал. Кто же мне рассказывал? А, пацан один, которого к нам перевели с Вологодской ИТК. Как его? Не помню… Его, кажется, вместе со Студентом перевели… Постойте, это что же получается?»

Тут Щукин икнул так сильно, что потерял нить своих рассуждений.

– От женщины и запах другой, – продолжал разглагольствовать Григорий, – у нее такой запах, такой… – он замычал и покрутил носом в воздухе.

– Правда? – удивился Щукин.

«Надо перевести разговор на другую тему, – подумал он. – А то мне и вправду… не по себе стало».

– А что? – начал он говорить, еще не зная, чем закончит фразу. – В самом деле на зоне можно встретить интересных людей?

– Конечно, – ответил Григорий, – там все интересные…

– Да? – обрадовался Щукин. – Расскажи про кого-нибудь! А кстати, за что ты сидел?

– Ну… – Григорий замялся, – за кражу. Я, в общем-то, и не виноват… Не подумай, – спохватился он, – не подумай, что я это говорю, как… как все уголовники говорят. Я действительно не виноват. Это у меня болезнь какая-то – еще с детства проявлялась. Мать меня тогда к психиатру даже сводила. Он и сказал, что у меня болезнь. Название какое-то мудреное… Коль… Клеп… Клип…

– Клептомания, – подсказал Николай.

– Точно! – удивленно воскликнул Григорий. – А ты откуда знаешь. Ты врач?

– Санитар… Санитарка, – ответил Щукин. И на этот раз Григорий, кажется, не заметил его оговорки. – А что же ты на суде не сказал, что… некоторым образом болен? – поинтересовался он.

– Да говорил! – махнул рукой Григорий. – Кто меня слушать будет? Мать умерла давно, того врача я вообще… двадцать лет назад последний раз видел. А у меня уже вторая судимость. И потом – каждый второй вор такие же эти самые… раскидывает перед следователем. Что, мол, он болен этой… клептоманией, и все такое.

– Понятно, – притворно вздохнул Щукин, – наше правосудие, как обычно, на высоте.

Григорий тоже вздохнул. Он дотянулся до своего стакана и, шумно выдохнув, поднес стакан ко рту. Потом спохватился и произнес, глядя куда-то в сторону:

– Ну… Как говорится, за присутствующих здесь прекрасных дам!