– А на что она жила? Где работала?

– Она говорила, что работает в представительской фирме, получала хорошие деньги.

– Вы бывали у нее на работе?

– Нет.

– Может быть, вы встречали с ней кого-то?

– Нет, мы встречались вдвоем. Сидели в кафе, разговаривали. Или же она заходила за мной.

– У доктора Деметриоса много пациентов? – спросила Катя, поймав быстрый недоумевающий взгляд коллеги из МУРа.

– Много. У него большая практика.

– В основном, наверное, женщины?

– Да. Ну это естественно.

– А вот ваш пациент… я не знаю его фамилии – вчера он приезжал на прием вечером вместе с двумя другими. Высокий такой, темноволосый.

– А, это Купцов. Он, кажется, байкер или что-то в этом роде. У него еще такое прозвище необычное. Доктор Деметриос предпочитает называть его не по имени – Олег, а по этому прозвищу Гай, так ему приятнее, что ли, комфортнее – уж и не знаю.

– Скажите, а этот Купцов-Гай, он был знаком с Лукьяновой?

– Нет.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– А спутница Купцова – молодая девушка некая Вахина Лолита – он вчера приехал вместе с ней к вам в Калашный переулок, она, правда, в офис ваш не поднималась…

– Я не знаю такой, простите. Я знаю, то есть я видела у нас в офисе его жену. Доктор Деметриос имеет обыкновение в сложных случаях с проблемными пациентами-мужчинами, если они женаты, непременно приглашать на собеседование и их жен. Так что она была, и я ее видела. Такая вся из себя женщина… Ее зовут… дай бог памяти… Елена Константиновна. А эту Вахину…

«Сказать ей, что спутница Купцова жила в ее доме, на пятом этаже в съемной комнате? А теперь вот уже больше не живет», – Катя колебалась.

Вспомнились пакет с его жутким содержимым, ступени лестницы, залитые кровью, эта веревка…

«Нет, ей это знать пока не обязательно. ЭТО потом и так всплывет, когда мы все осмыслим… ВСЕ ЭТО как-то проанализируем, разложим по полкам…»

– А почему вы спрашиваете? – словно подслушав ее мысли, тревожно спросила Ираида Викторовна. – Почему вы… Это что, имеет отношение к смерти Вероники?

– Нет, – быстро ответила Катя, взглядом показав насторожившемуся коллеге из МУРа: «Да, возможно, как-то, что-то, косвенно или же…»

Странное совпадение: подруга одной жертвы и другая жертва жили в одном доме, на одной улице… Единство места. И они все трое: Лукьянова, Журакова и девушка по имени Лола бывали в Калашном переулке, где обосновался психолог, которого посещала Катя…

Кате внезапно стало жарко. Что же это такое? Сначала было убийство в Красногорске. Потом это жуткое убийство в Текстильщиках, и обе жертвы имели косвенное отношение к доктору Деметриосу. А свидетельница Журакова имеет к нему самое прямое отношение – она его секретарша!

Катя вспомнила разговор Ираиды Викторовны по телефону там, в офисе, тогда… Ах, если бы знать!

– Скажите, а вы говорили Игорю Юрьевичу о своей тревоге по поводу пропажи Лукьяновой? – Катя спросила это навскидку.

– Говорила, жаловалась. Он меня успокоил. Сказал, что, может быть, у нее роман. Разве мог он предполагать, что с ней такая беда. Разве я могла такое о ней подумать? Мне даже в голову… Господи, да я… Сегодня, видите, я даже на работу не вышла, нас никого жильцов из подъезда не выпускают. Скажите, а правда там, на первом этаже, что-то совершенно невероятное, чудовищное?

– Убийство с целью ограбления, – сухо ответил коллега из МУРа.

– Какое еще ограбление? Зачем вы нас обманываете? – воскликнула Ираида Викторовна. – Соседу вон плохо с сердцем стало, когда он это увидел, и ваших милиционеров чуть наизнанку не вывернуло… Это же только бешеный зверь такое мог сотворить… маньяк… нелюдь проклятый!

А в это же время или, может, чуть раньше или попозже дома у четы Ермаковых был мирный уютный семейный завтрак.

– Сказал бы вчера, что ты днем свободен, могли бы сгонять в «Ашан» за продуктами, – сказала Евгения Ермакова, качая босой ногой.

Кухня в двухкомнатной квартире на третьем этаже сталинского дома, где Евгения-Женя жила всю свою жизнь – сначала с отцом, ныне покойным, потом одна с кошкой и вот уже почти полтора года с мужем Евгением-Женей, переехавшим к ней из Питера.

Кухня – новый холодильник, купленный в кредит, клетчатые занавески, закипающий электрический чайник. Раздельный санузел, прихожая, где совсем недавно Ермаков сам лично поклеил новые обои.

Дома Женя ходила, как и «в мир», всегда только в брюках – сейчас вот в мягких фланелевых из молодежного магазина и майке. Коренастая фигурка, мокрые волосы – только что из душа, розовая, чисто вымытая кожа.

– И как ты можешь есть столько сладкого? – Она покачала головой, наблюдая, как муж накладывает на хлеб толстый слой клубничного варенья. – Слипнешься.

– Не слипнусь. В «Ашан» сегодня не успеем, сейчас на Кольцевой завал полный.

– В субботу тоже завал. К тому же я в субботу работаю, – Женя вздохнула. – Ты же знаешь, у меня выходные среди недели. И вообще на работе что-то не того, слухи идут, что будут увольнения в связи с кризисом. У вас-то что слышно?

– У нас все в порядке, Жабик.

– Опять?

– Все, все. Женечка, жена, женуля, Живанши… Это лучше?

– Это лучше. Ты просто невозможный иногда. Чай еще будешь?

– Буду. В «Ашан» сегодня не успеем: я в автосервис должен ехать, там что-то со стеклоподъемниками, и вообще надо проверить всю систему, вчера на сигнализацию долго не мог поставить.

– И поэтому так поздно задержался?

– Я у психолога был, я же тебе сказал.

– И что было?

– Совместный сеанс, я и еще два чувака, такие же. Муть какая-то.

Женя-Жабик-женуля-жена вмиг стала серьезной.

– Нормально все прошло?

– Не поймешь. Вообще, Жень, зря все это.

– Ничего не зря. Он же, этот доктор, сказал еще в Лондоне – так это оставлять нельзя, может повториться. Надо разобраться.

– Да болтовня все это сплошная.

– Ничего не болтовня. Только ты должен сам хотеть, идти навстречу, делать все, что этот психолог-психотерапевт будет тебе говорить. Раз уж ты сам…

– Что я сам?

– Ну раз ты не можешь сам понять, разобраться. Или не хочешь…

– Слушай, я же сказал тебе: я хочу. Тогда еще во время отпуска сказал, я хочу, только не могу, потому что не знаю, не помню… Я дурака свалял, напугал тебя, но… я же не нарочно. И я делаю все, чтобы это больше не повторилось.