Который, к слову, вовсе не предполагал насильственного заточения женщин в подвалах и поедание их кожи. А рождение внебрачных детей считалось в наше время обычной практикой.

Я открыл холодильник и начал готовить себе сэндвич с индейкой.

– Тогда можешь не видеться со своим внуком или внучкой. Как хочешь.

– Возможно, со временем я передумаю, – пояснила она более сдержанным тоном. – Просто не хочу, чтобы незаконнорожденный ребенок разрушил твое светлое будущее. Мы живем в двадцать первом веке. Нам вполне по силам сохранить все в тайне.

– Почему я должен хранить это в тайне?

– Потому что, возможно, захочешь жениться.

Я поклялся, что никогда не женюсь, но вряд ли мать способна вынести такое количество дурных новостей за один звонок.

– В таком маловероятном случае я буду откровенен со своей женой.

– Не каждая жена будет этому рада.

– Может, перестанем ходить вокруг да около? Говори, что хочешь сказать.

– Луиза, Дэвви.

Ее имя отозвалось звоном в ушах. От воспоминания о том, как отец заставлял меня поцеловать ее, я стиснул челюсти.

– А что Луиза? – Я пинком закрыл дверцу холодильника и бросил кусок индейки на пшеничный хлеб, слегка смазанный легким майонезом и горчицей. – Думаешь, она смирится с моей договоренностью с красоткой из мира бурлеска, которую я обрюхатил?

– Ты хотел сказать, со стриптизершей? – мать задохнулась от возмущения. – Ведь так в наши дни называют стриптизерш?

– Конечно. – Я язвительно зевнул. – Называй ее как хочешь.

Все внутри меня превратилось в шипящую от жара лаву. Это ложь. Ложь, которую Мечта не оценит. Поэтому хорошо, что мама не хочет видеться со своим внуком. Ведь если она однажды попытается взглянуть на Белль свысока… храни ее Господь, она вообще лишится и лица, и возможности так на кого-то смотреть.

– Ну что ж, Дэвви, все можно уладить. В современном обществе распутники никуда не исчезли. Просто женщины из высших слоев освоили новые ловкие приемы, чтобы сохранить ваше своеволие в тайне.

– Я не могу жениться на Луизе. – Я в ярости бросил кусок сыра на сэндвич, будто он нес личную ответственность за мои нынешние тяготы. – Да и с чего это ты вдруг? Ты никогда не давила на меня в этом вопросе. Так поступал только отец, и он поплатился тем, что лишился единственного сына. Я не просто не могу жениться на Луизе – я не могу даже допустить, чтобы нас видели вместе. Британская пресса сойдет с ума, если выяснится, что я стану отцом внебрачного ребенка взбалмошной американки и притом ухаживаю за дочерью герцога.

В газете «Дейли лондонер» работала целая группа журналистов, которая следила за каждым шагом представителей королевской семьи. Подобное никак не удастся сохранить в тайне.

– Разговор не окончен, – деловито сообщила мать. – Когда родится это создание?

– Полагаю, Белль сейчас на шестой или седьмой неделе беременности, так что это создание появится на свет еще нескоро.

– Слишком уж ранний срок, чтобы знать о беременности. Будто она все это спланировала заранее, – вслух размышляла мама.

Я не стал говорить ей, что мы с Эммабелль зачали этого ребенка по обоюдному согласию. Я люблю маму, но ее это не касается.

– Не все такие коварные, как Уайтхоллы, мама.

Я повесил трубку. Откусил кусок сэндвича и стал жевать, не чувствуя вкуса.

Каким бы ни был следующий шаг моей матери, я знал, что встречу его открыто.

– Убить меня собрался? – спросил на следующий день Бруно, мой партнер по фехтованию, когда я чуть не проткнул ему мозг через маску. Столкновение – телесный контакт между саблистами – в фехтовании запрещено. А я сделал это уже в третий раз. – Что тебя беспокоит? – поинтересовался он через стальную сетчатую маску.

Не удостоив Бруно ответом, я снова пошел в атаку, думая о разговоре с матерью и полном молчании со стороны Белль.

Фехтование – это шахматы в движении. Оно требует обладания определенным интеллектуальным уровнем, а не только расторопностью и быстрыми инстинктами. Вот почему это мой любимый вид спорта. Я бросился вперед, а Бруно, став тем временем осторожнее, отступил назад от черты.

– Дэвон. – Он, спотыкаясь, сошел с мата и сорвал маску. Его лицо покрылось испариной, глаза вытаращились в изумлении. – Дэвон, хватит!

И только когда он взмолился, чтобы я прекратил, до меня дошло, что я чуть его не убил. Что сам он, маленький и напуганный, забился в угол зала, опустив шпагу и дрожа всем телом.

– С тобой что-то происходит, приятель. Тебе нужно навести порядок в голове.

С этими словами он умчался прочь. Я снял маску, нахмурив брови.

В моей голове никогда не было порядка, дурак.

После занятий я поехал в клуб Сэма. (Не стоит путать с сетью супермаркетов.)[13] А в заведение моего приятеля Сэма Бреннана под названием «Пустоши» – пристанище лучших игорных столов, виски и наркотиков.

Сам клуб не был подпольным – напротив, он открыт для широкой публики. Однако посетители игорных залов, расположенных в задней его части, тщательно отбирались. Я посещал эти залы как можно чаще. Как минимум трижды в неделю. Иногда чаще.

Притулившись в одном из тесных игральных залов, мы с Сэмом, Хантером и Киллианом играли в карты за столом, покрытым зеленым сукном. Над нашими головами витало облако сигарного дыма. Возле локтей стояло множество полупустых бокалов с бренди и виски.

– Поздравляю, что обрюхатил настоящую роковую красотку, – Хантер сверкнул поверх своих карт улыбкой, как из рекламы «Колгейта».

Мы играли в «Румми»[14], что нисколько не умерило мои и без того крепнущие подозрения о том, что в глазах Мечты я и правда старый пердун.

Моих губ коснулась язвительная ухмылка:

– Это было не трудно.

– Трудно ли? Нет. Странно? Да. Я и не думал, что вы до сих пор чпокаетесь, – вслух размышлял Хантер.

Я был нисколько не заинтересован в том, чтобы обсуждать Эммабелль Пенроуз. Ни с Киллианом и Хантером – людьми, которых я по-прежнему считал своими клиентами, ни с Сэмом Бреннаном, которого, несмотря на его неоднократные настойчивые просьбы, не соглашался обслуживать в качестве клиента.

– Это вышло случайно? – поинтересовался Киллиан, потягивая сигару и бросая мне пугающе неприязненный взгляд. Но вовсе не потому, что что-то случилось. Просто таково его обычное выражение лица. Хотя бы отчасти довольным он выглядел, только когда был с женой и детьми. В любое другое время его легко можно принять за серийного убийцу, который настроен заняться своим любимым хобби.

– Вас это не