– Я понял! – Голос Сегвара прозвучал глухо, отразившись от углов каюты. – Ты меня отпускаешь, и мы забываем о происшествии. Обещаю – больше к тебе никаких претензий. Все! Живи как хочешь.

– Спасибо! – иронично поклонился Ник. – Он меня отпускает! Ах ты кусок дерьма! А кто меня ограбил? Кто меня чуть не убил? Где твой поганый братик? Очень хочется добраться до этого маньяка!

– Он умер, – довольно равнодушно пояснил Сегвар. – В перестрелке погиб. Так что? Отпускаешь? Я заплачу́. Сколько возьмешь? Предлагаю выкуп пятьдесят тысяч. Переведу прямо сейчас. И оставляешь себе комбез и станнер. Согласен?

– Нет.

– Сто тысяч?

– Нет.

– А сколько ты хочешь?

– Все. Все твои деньги.

– Да ты охренел!

– Нет. Чтобы открыть твой видон, мне понадобится твой палец и твой глаз. Чтобы перевести деньги с твоего счета на мой, нужен пароль. Я вначале отрежу у тебя палец. Потом вырежу глаз. И после этого ты мне скажешь пароль. Не скажешь? Тогда я буду резать тебя по частям. Кусочек за кусочком. До тех пор, пока ты мне не скажешь пароль. Тебе ЭТО надо?

– Не посмеешь! – криво усмехнулся Сегвар. – Насмотрелся дурацких киношек, вот и запугиваешь! Меня и не такие запугивали! Пошел ты! Двести тысяч, и больше не дам! И сам переведу – развяжешь руки, и я переведу!

Ник встал, подошел к Сегвару и без замаха ткнул его в бедро виброножом, туда, где не было крупных артерий, а только мышцы и бедренная кость. Вибронож заскворчал, выбросив в воздух облачко мелких красных капель. А Сегвар дико завопил, дергаясь всем телом, пытаясь отдернуть ногу, но вибронож безжалостно погружался в плоть, достигнув в конце концов бедренной кости. Кость тут же расступилась под нажимом бесплотного невидимого лезвия, и та боль, которую нервы донесли до мозга Сегвара, стала настолько невыносимой, что он тут же потерял сознание.

Когда очнулся, сразу даже не понял, где находится, и, только когда нога отозвалась дикой болью, вспомнил, и слезы непроизвольно хлынули из его глаз:

– Прекрати! Скотина! Подонок! Гад!

– Я – подонок?! – грустно усмехнулся Ник. – А скольких пытал ты? Скольких убил? Когда вы меня убивали, ты не думал о том, как это больно? В общем, давай быстрее, мне еще с твоими друзьями разбираться. А их многовато для меня одного! Сейчас я тебе отрежу ногу. По колено. Ты не умрешь, не истечешь кровью – я об этом позабочусь. Я тут у тебя нашел заживляющий пластырь – вот и наклею на рану. Ну что, приступим?

Ник встал и снова подошел к замершему на полу Сегвару. Тот болезненно дернулся:

– Не надо. Я верю. Давай сюда видон!

Через пять минут Ник стал богаче на три миллиона кредитов. Запредельная сумма, о которой он вообще никогда не мечтал. Теперь ему можно было не работать до конца жизни. Наверное…

– Зачем тебе понадобились эти деньги? – искренне удивился Ник. – Ну те, которые ты решил получить за мой товар! Тебе же своих вовек не потратить! Ты что, ненормальный?!

– Это деньги всей банды, дурак! – скривился Сегвар. – Да и не такие уж они большие, нищеброд ты чертов! Проход в Город на них не купишь! Говорят, что плата за это начинается с пяти миллионов. Что такое три?! Пустяк! Ладно, еще заработаю! («Главное – выбраться! А потом я тебя, тварь, на кусочки разберу! Ох как тебе будет больно!») Можно вопрос? И все-таки, откуда у тебя появились ценные вещи? Где ты их брал, если не в тайном складе?!

– Где? – ухмыльнулся Ник, все еще находясь под впечатлением от своего нежданного богатства. – Друг принес.

– Какой друг? – оторопело переспросил Сегвар, и, когда Шарик повис прямо перед его лицом, глаза бандита расширились, и в них начало расти понимание. – Так вот оно что! Ты нашел робота! Исправного робота! И каким-то образом подчинил его себе! И он тебе притаскивает все, что находит! Ох, черт… ну мы и дуракиии…

– Точно… – Ник наклонился и легким движением вонзил вибронож в макушку бандита. Тот вздрогнул, засучил ногами, задергался, но быстро обмяк и больше не шевелился. Ник опустошенно уселся на упаковку с водой, прислушиваясь к своим ощущениям.

Первый убитый. Вероятно, сейчас он должен переживать, думать о том, что лишил жизни человека, о том, как неправильно и нехорошо это делать, но… ничего такого не было. Только опустошение, только усталость, будто совершил какое-то нужное, но такое нелегкое дело. И это было правильное дело. И уж точно после того, как Ник убил этого негодяя, у него нет никакой тошноты, о которой так много рассказывают во всяческих фильмах о начинающих бойцах. Врут, как всегда, врут.

Итак, если сейчас он выйдет, его постараются захватить. Убивать нет никакого смысла. Поскольку он якобы владелец ценной информации. Никто ему не поверит, что никакого корабля с сокровищами нет. Не поверят в том случае, если Ник не покажет Шарика. А если Ник покажет Шарика, информация разойдется с такой скоростью, что ему вообще не жить. За ним начнется охота, чтобы захватить Ника и эксплуатировать Шарика или для того, чтобы Шарика уничтожить. И Ника тоже. Значит, остается только одно – сражаться. Как? Как ему одолеть всех?

М-да… скажи кто-нибудь пару недель назад, что он будет сидеть и думать, как уничтожить полсотни бандитов, Ник ни в жисть бы не поверил! А вот поди ж ты – сидит и думает, как ему это совершить.

Приняв решение, Ник направился к выходу, перед этим отдав приказ Шарику. Вернее, это не было приказом. Ведь человек не отдает никакого приказа рукам или ногам – Шарик был его «рукой». А значит, достаточно просто подумать о том, что нужно сделать, и Шарик уже безмолвно вылетает в коридор и несется туда, где сквозь прореху в куполе виднеется синее небо.

Устав от ожидания, бандиты столпились возле входа в корабль и решали, кто пойдет первым. К тому времени, как Ник появился из своего убежища, договорились о том, что пойдут сразу четверо – по два человека с обеих сторон, – все в боевых комбезах, все со станнерами в руках. Ник верно решил: убивать его никто не собирался, но и подставляться под удар тоже никто не хотел. Мощные станнеры с широким лучом – вот максимум, который разрешили главари банд. Сами они идти туда не хотели, чутье подсказывало – это чревато большими неприятностями. Неспроста Сегвар так и не вышел оттуда. Значит, опасности не миновать.

Когда Ник показался из отверстия, медленно и осторожно выглянув наружу, а затем так же осторожно выбравшись на поверхность, все замолчали и уставились на него так, будто это был не человек, а что-то инопланетное, и притом опасное в своей непредсказуемости. Кроме шума ветра и тяжелого дыхания взволнованных бойцов, не было слышно ничего. Совсем ничего.

Первым тишину нарушил Шама, который, наверное, единственный остался спокоен, у него не изменился даже ритм дыхания – робот, а не человек! Про него и поговаривали, что на самом деле он биоробот, который какими-то путями умудрился выжить в одном из корабельных трюмов. Брехня, конечно. Никакой биоробот не смог бы выжить после того, как с кораблем позанимались мародеры. И киборгом Шама не был. Он был таким же мусорщиком, как все остальные, но его мутация прошла немного иначе, чем у других. Он был практически лишен человеческих эмоций. Шама даже боль чувствовал иначе, чем другие люди, вернее, почти ее не чувствовал. Что было на самом деле совсем не хорошо.