Потом, немного успокоившись после первого приступа бешенства, Гитлер проводил невидящим взглядом пятящуюся к дверям тушу Геринга, после чего развернулся в сторону Гейдриха.

– Рейнхард, мой мальчик, – патетически воскликнул он, – в этот решающий момент для нашей Великой Германии, когда наш друг и соратник Генрих Гиммлер погиб под большевистскими бомбами, а Герман Геринг оказался полным ничтожеством, я возлагаю на тебя обязанности рейхсфюрера СС, рейхсминистра авиации и моего преемника в качестве фюрера Германии. Я еще и сам пока до конца не понимаю происходящее, но мы только что вступили в бескомпромиссную и решающую схватку с большевистским зверем, и спасти наш Тысячелетний рейх может только победа. В противном случае весь германский народ окажется на грани полного уничтожения. Или мы, или они. Нам с большевиками вместе не жить на этой планете!

Гейдрих, имевший имидж «идеального офицера СС», которому мешал только высокий, «козлиный» голос, в ответ на слова фюрера щелкнул каблуками и склонил голову с тщательно расчесанным пробором.

– Мой фюрер, – вдохновенно произнес он, – не пожалею сил и самой жизни для того, чтобы оправдать ваше доверие.

– Я знаю, мой мальчик, – расчувствовался Гитлер, – что ты весь принадлежишь рейху. Вокруг меня одни предатели и непроходимые тупицы, и лишь ты один служишь мне с верностью истинного арийца.

– Да, мой фюрер, – отчеканил Гейдрих, вспомнив некстати своего дедушку, носившего кипу и обожавшего рыбу-фиш. Новоиспеченный рейхфюрер бросил косой взгляд на адмирала Канариса, которого недолюбливал за то, что абвер был прямым конкурентом службы безопасности СД,

– У нас немало предателей и тупиц, находящихся на самых высоких должностях, – Гейдрих не мог не лягнуть своего конкурента. – Вот, например, присутствующий здесь адмирал Канарис, полностью проваливший разведывательную работу в большевистской России. Все доклады его службы не стоят даже той бумаги, на которой они были написаны.

– Да-да, Канарис, – Гитлер вновь впал в ярость, – не будьте ли вы так любезны, чтобы объяснить нам – почему русский колосс, о которым вы говорили, что он шатается на своих глиняных ногах и готов вот-вот рухнуть при первых же ударах нашего непобедимого вермахта, не собирается падать? Где большевистская армия, готовая побежать при первых же наших выстрелах или повернуть оружие против своих жидобольшевистских комиссаров? Где русские генералы, которые, по вашим словам, только и мечтают о том, чтобы предать Сталина и открыть нашим войскам дорогу на Москву? Где ваш хваленый полк специального назначения «Бранденбург-800», который должен был посеять хаос в большевистских тылах?

Русский НКВД обвело вас вокруг пальца как мальчишку, показав только то, что вы хотели увидеть, и заставили ваших агентов говорить вам лишь то, что вы хотели от них услышать? А может быть, вы с самого начала желали именно такого исхода событий? Скажите мне, вы действительно полный идиот, или же предатель, поставивший нашу Германию своими действиями на грань поражения? Молчите, Канарис? Ну, что же, вы можете молчать и дальше, но только теперь уже в тюрьме Моабит. Рейнхард, как новый рейхсфюрер СС, немедленно разберись с этим предателем и его службой, выясни, кто из сотрудников абвера может еще принести пользу, а кого отправить рядовыми на Восточный фронт, в концлагерь или расстрелять как изменников. Хватит быть милосердными! Мое терпение лопнуло!

– Будет исполнено, мой фюрер, – Гейдрих снова щелкнул каблуками начищенных до зеркального блеска сапог, – я лично займусь этим вопросом, и обещаю вам, что ни один предатель не уйдет от возмездия.

– Спасибо, Рейнхард, я всегда верил тебе, – расчувствовался Гитлер, наблюдая за тем, как два дюжих эсэсовца из его личной охраны выводят за дверь поникшего Канариса, после чего, словно тореадор на арене, ловко и плавно развернулся к последнему участнику встречи, еще не удостоенному его вниманием.

– А вы, Кейтель, – ласковым голосом, в котором, однако, клокотала ярость, произнес он, – почему вы, Кейтель, не погибли под руинами Цоссена, подобно храбрым германским генералам Гальдеру и Йодлю, а имели наглость выжить и явиться невредимым в мой кабинет? Где запланированное вами стремительное наступление вглубь России? Где триумфальные победы и трофеи, которые вы обещали мне, когда вы принесли на утверждение план «Барбаросса»?

Войска, которые я вверил вам, истекают кровью в тяжелейших боях с русскими, в то время как вы прохлаждаетесь в тылу, не желая помочь им. Мы воюем с русскими всего несколько часов, а наши потери уже превысили те, что были у нас в Польской, Норвежской и Французской кампаниях, вместе взятых. И это без какого-либо положительного результата…

– Но, мой фюрер, – попробовал оправдаться Кейтель, – результат есть. 1-й, 2-й и 3-й танковым группам, следуя плану «Барбаросса», удалось вклиниться на русскую территорию на три-пять километров, потеснив при этом отчаянно сопротивляющиеся большевистские войска. 4-я танковая группа генерала Гепнера пока ведет тяжелые бои с русскими фанатиками на линии границы, но я уверен…

– Вы что, полный идиот, Кейтель?! – брызгая слюной, прокричал фюрер в лицо генерал-фельдмаршалу. – Продвижение в течение одного дня на несколько километров вы называете успехом?! Как вы смеете обманывать меня, старого солдата еще той, Великой войны?! А вы знаете, какие страшные потери понесли наши войска ради достижения этого, как вы выразились, успеха? Вы знаете, сколько потеряно танков и боевых самолетов, сколько погибло храбрых немецких солдат и офицеров? Пролились реки германской крови, и все ради того, чтобы вы всего лишь смогли слегка поцарапать русского медведя.

Ну, нет, так дело не пойдет! С этого момента я лично возглавлю нашу победоносную германскую армию, а вы, Кейтель, отправляйтесь в Варшаву вместо несчастного фон Бока, погибшего под русскими бомбами на своем посту. Соберите в кулак все силы и нанесите смертельный удар по большевикам, сокрушив их сопротивление, и одержите победу, которая смыла бы с немецкого солдата позор неудач первого дня этой войны. А теперь идите вон, Кейтель, я не желаю вас больше видеть. Или вы добьетесь успеха, или вы вслед за Канарисом отправитесь в одиночную камеру Моабитской тюрьмы. Выбор за вами!

22 июня 1941 года, 18:35. Г. Владимир-Волынский, НП 87-й стрелковой дивизии РККА

Солнце, уже изрядно утомившееся от самого длинного дня в году, клонилось к закату, до которого оставалось еще не меньше трех часов. Сейчас, к исходу дня, напряжение яростных боев немного утихло, и выехавший на передовую для того, чтобы все увидеть собственными глазами, командующий 5-й армией генерал-майор танковых войск Михаил Потапов мог обозреть поле боя 87-й дивизии РККА, укрепившейся в недостроенном Владимир-Волынском УРе и усиленной противотанковой самоходной бригадой РГК, с 3-м моторизованным корпусом немцев, состоящим из 14-й танковой, 44-й и 298-й пехотной дивизий вермахта.

Как танкист, генерал-майор прекрасно понимал важность этой позиции, через которую проходила одна из магистральных дорог через Владимир-Волынский, Луцк, Ровно, Новоград-Волынский и Житомир, ведущая прямо к Киеву. План немецкого командования был прост, как коровье мычание – сбить с позиций растянутые по фронту и разбросанные в глубину части РККА, выкатить свои танки на магистраль и, опережая Красную Армию в развертывании, под прикрытием люфтваффе, захватившим господство в воздухе, рвануть по кратчайшему расстоянию по направлению к столице Советской Украины.