Но попытка блицкрига в полосе действия 3-го моторизованного корпуса вылилась в четырнадцать атак с массированным применением артиллерии, пехоты, танков и штурмовых самоходных орудий. Ответом на них стали поддержанные огнем двух корпусных артполков не менее массовые ответные контратаки советской пехоты, зачастую переходящие в ожесточенные рукопашные уличные бои в приграничном городке Устилуг. За него всю первую половину дня шло упорное сражение между переправившимися через Буг передовыми частями немецкой 298-й пехотной дивизии и 16-м стрелковым полком РККА, поддержанного самоходной бригады ПТО.

«Бои за первый большевистский город на нашем пути превратился в кровавую резню, – запишет, подводя итоги этого дня, в своем дневнике командующий 3-м моторизованным корпусом генерал-полковник Эберхард фон Макензен, – наша пехота сотнями гибла под пулеметным огнем большевиков, а наши танки горели как свечи. Предназначенный для штурма города и станции 1-й батальон 36-го полка понес ужасающие потери. И лишь обозначившийся после полудня успех поддержанной 2-м батальоном 36-го полка 44-й дивизии, сумевшей обойти позиции большевиков с юга, заставил противника отступить из города, что позволило нам сохранить лицо и выполнить поставленную перед нами задачу».

На близких дистанциях уличного боя, разогнанные усиленным выстрелом длинноствольных пушек Ф-22 почти до 900 метров в секунду бронебойные снаряды прошивали навылет не только тридцатимиллиметровую лобовую броню «троек» и «четверок», но и поражали толстокожие «штуги», лобовая броня которых достигала пятидесяти миллиметров. Приземистые и подвижные, как ящерицы, противотанковые самоходки получили у немецких танкистов прозвище «гадюка». Легкое шевеление в дыму и пыли, заполнивших город с началом боев, звонкий выстрел, тут же удар в броню – и еще один немецкий танковый экипаж, прошедший всю Польшу, Францию и Югославию, сгорает заживо в чадном бензиновом пламени, не успев выбраться из своей железной коробки. Стрелять в ответ бесполезно – советская самоходка уже уползла назад и спряталась в развалинах. А вслед за ней в бой вступает уже пехота, из развалин мечущая под гусеницы немецких танков связки гранат, или выпускающая из ампуломета бутылку с КС или новомодным напалмом.

После ожесточенных боев части 87-й стрелковой дивизии получили приказ оставить первую линию обороны, проходящую через разрушенный Устилуг. Они отошли на второй рубеж, проходящий в пяти километрах восточнее границы по западной окраине села Пятидни-Суходолы, из которого войска НКВД еще неделю назад, в преддверии войны, выселили все местное население. Вместе с ними отошли и гарнизоны частично достроенных и частично вооруженных дотов Владимир-Волынского УРа, во время утреннего боя с противником сумевшие все же взять с наступающей немецкой пехоты плату кровью.

Около четырех часов дня, перегруппировавшись после захвата Устилуга, немецкие танкисты попробовали развить успех на открытой местности, чтобы наконец гусеницами и огнем смешать с землей так досаждающие им гаубичные батареи и выйти на оперативный простор. Но эта попытка была тут же жестоко отражена советскими противотанкистами, недвусмысленно показавшими наглому врагу, что уличные бои – это еще цветочки, а вот самое главное произойдет на открытой местности.

Дело заключалось в том, что на открытой местности новая советская противотанковая самоходка, подвижная, приземистая и обладающая мощным длинноствольным орудием, оказалась еще более страшным противником для немецких танков, чем в условиях уличных боев. Вместо ожидаемых на этом участке опасных только на короткой дистанции восемнадцати сорокапяток отдельного противотанкового дивизиона, врага встретили почти семьдесят маневренных, дальнобойных и точных орудий, способных поражать все основные танки вермахта с дистанции полтора-два километра.

Не убедившись в этом с первого раза, час назад немцы повторили лобовую танковую атаку, окончившуюся все тем же – огромными потерями без какого-либо успеха. Все поле перед позициями второго рубежа обороны было забито неподвижными, почерневшими и еще продолжающими дымиться железными коробками подбитых танков и обильно усеяно мертвыми телами немецких пехотинцев.

Не такой виделась война немецким танкистам еще сутки назад, совсем не такой. По итогам первого дня боев ударная танковая мощь 14-й танковой дивизии сократилась почти на две трети, а противник пусть и понес значительные потери, но под прикрытием своей тяжелой артиллерии сумел в полном порядке отступить на следующий рубеж обороны. Завтра с утра все должно было начаться сначала. А авиационной поддержки так и не было. Ожесточенное воздушное сражение, разразившееся еще утром в небе над Устилугом, показало солдатам и офицерам вермахта, что господства в воздухе птенцам Геринга так и не удалось добиться. А русские самолеты словно по волшебству оказывались над полем боя в нужное время и в нужном месте, надежно прикрывая с воздуха свои войска и нанося удары по подтягивающимся к линии фронта немецким резервам.

Южнее Владимир-Волынского, точно так же и с примерно таким же успехом, штурмовал советскую границу 29-й армейский корпус под командованием генерала пехоты Ганса фон Обстфелдера. Ему противостояла 135-я стрелковая дивизия Красной Армии. 48-й моторизованный корпус под командованием генерала танковых войск Вернера Кемпфа атаковал Струмиловский УР в районе городка Сокаль, который обороняла 124-я стрелковая дивизия при поддержке самоходной противотанковой бригады. Там тоже поднимались в небо дымные столбы от горящих немецких танков, и сотнями ложилась в землю под ураганным артиллерийским и пулеметным огнем пехота в мундирах мышиного цвета.

Несмотря на почти четырехкратное превосходство противника в живой силе и двукратное в артиллерии, советские войска, заблаговременно занявшие приграничные оборонительные рубежи, упорно сдерживали натиск гитлеровских войск, пусть и неся потери, но отходя с одного рубежа обороны на другой планомерно и по приказу. Ни в одном месте части 5-й армии не были застигнуты противником врасплох, нигде не были окружены и нигде не побежали, сбитые со своих позиций.

Впервые за два года войны перед вермахтом была поставлена задача вести «правильную войну», когда между частями противника нет пустых промежутков, через которые можно свободно ударить, разрывая фронт. Продвижение, за которое нужно было платить кровью, причем немалой, исчисляется сотнями метров, а немецкая пехота на каждом шагу была вынуждена то и дело залегать под огнем, а порой и окапываться во избежание чрезмерных потерь.

22 июня 1941 года, 20:05. Минск, штаб Западного фронта

Солнце клонилось к западу. Подходил к концу столь богатый на события самый длинный день в году. Становилось понятным, что все задуманное на этот день удалось выполнить, не допустив крупных ошибок или накладок. Несмотря на то что войска Рабочей-Крестьянской Красной Армии большей частью не имели опыта, поскольку последние участники Финской войны из рядового и сержантского состава, не пожелавшие остаться на сверхсрочную службу, еще весной были уволены в запас, советские дивизии, заблаговременно выведенные к границе и занявшие оборонительные рубежи, не поддались панике при первом обстреле, не побежали и не были окружены. В отличие от хода событий в том варианте истории, на этот раз самая напряженная обстановка сложилась на вершине Белостокского выступа, где части Красной Армии были лишены непосредственной поддержки подразделений Экспедиционного корпуса.