Если на Брестском, Алитусском, Гродненском, Осовецком и Граевском направлениях немцы могли делать только то, что им было дозволено советским командованием, то в других местах, в частности на участке 5-го стрелкового корпуса генерал-майора Гарнова, дела обстояли далеко не так блестяще. Конечно, не произошло ничего близко похожего на ту катастрофу, что случилась с корпусом в прошлом варианте событий, когда на три дивизии корпуса, застигнутые врасплох и не успевшие занять оборонительных рубежей, навалилась вся 4-я полевая армия вермахта.

Первой в тот раз была разгромлена и рассеяна 113-я стрелковая дивизия генерал-майора Христофора Алавердова, на рассвете 22 июня застигнутая врасплох в военных городках авиационным и артиллерийским ударом и понесшая значительные потери, а потом атакованная на марше 9-м армейским корпусом гитлеровцев. В результате в боевых порядках советских войск на стыке 10-й и 4-й армии образовалась пятидесятикилометровая дыра, в которую потоком хлынула немецкая пехота. Далее со своих позиций была сбита не успевшая привести себя в порядок и занять оборонительные рубежи после внезапного нападения 86-я стрелковая дивизия полковника Зашибалова. Часть дивизии попала в окружение под Цехановцем, а часть заняла оборону по реке Нарев, где подразделения дивизии подверглись мощнейшим артиллерийским и бомбовым ударам и через три дня после начала войны также попали в окружение, были рассеяны и уничтожены.

Чуть позднее та же судьба постигла и дислоцированную на вершине Белостокского выступа 13-ю стрелковую дивизию генерал-майора Наумова, разгромленную 26 июня авиационными ударами при попытке выйти из Белостокского котла. Отступающее из котла и оторванное от остатков своих дивизий управление корпуса было разгромлено 29 июня. При этом без вести пропали командир корпуса, его заместитель и начальник артиллерии.

Но на этот раз все было по-иному. Благодаря заблаговременной переброске из Московского военного округа 61-го стрелкового корпуса генерал-майора Федора Бакунина, полоса обороны, нарезанная 5-му стрелковому корпусу, была сокращена почти в два раза. Дивизии корпуса перед войной были дислоцированы не где попало – зачастую на территории «соседей», а непосредственно на своих участках, и поднятые по тревоге сумели своевременно занять оборонительные рубежи вдоль границы. Эти два корпуса и встретили на границе утром 22 июня таранный удар пехоты 4-й полевой армии.

Первый наскок у немцев откровенно не прошел. Военные городки и полевые лагеря, по которым пришелся первый артиллерийский удар, оказались пусты, а вездесущее в прошлый раз люфтваффе вообще не добралось до своих целей, и передовые группы немецкой пехоты, переправившиеся через границу, встретила «нерушимая стена» успевших развернуться в полном соответствии с боевым уставом пехоты 1938 года советских стрелковых полков, стоящих плечом к плечу, как доски в заборе. Когда прошел первый шок, немецкие генералы, уцелевшие, в отличие от своих менее везучих коллег, начали нащупывать стыки между частями и потихоньку расшатывать этот забор, пытаясь по очереди выломать одну доску за другой.

В полосе действия 61-го стрелкового корпуса советские войска стояли твердо, взаимодействие между соседями и маневр резервами командованием был налажен, а генерал-майор Бакунин показал неплохие командирские качества, грамотно реагируя на любой выпад немцев. Но в полосе 5-го стрелкового корпуса дела шли значительно хуже. Части, не подвергшиеся непосредственному давлению немцев, вели себя пассивно, в то время как нанесенные в узких полосах удары по флангам 113-й стрелковой дивизии 7-м и 9-м армейскими корпусами вермахта привели к опасным вклинениям противника в позиции советских войск на три-пять километров.

Командование 5-го стрелкового корпуса не имело представления о складывающейся обстановке и своевременно не реагировало на угрожающую ситуацию. У командующего Западным фронтом генерала Владимира Шаманова сложилось впечатление, что командир корпуса генерал-майор Гарнов в условиях реальной войны элементарно растерялся и утратил управление своими войсками.

Положение спасли 29-я и 208-я мотострелковые дивизии из резерва 10-й армии, быстро переброшенные по проселочным дорогам к угрожаемым участкам фронта. Мотострелки с ходу вступили в бой с гитлеровцами, сумев яростными лобовыми атаками остановить прорвавшуюся пехоту противника, а потом и потеснить ее на один-два километра. Также на этом направлении было сосредоточено до половины всех боевых вылетов, которые совершила днем 22 июня бомбардировочная и штурмовая авиация Западного фронта, включая Воздушную армию осназ.

Почти восемь часов подряд на ближних подступах к Цехановцу и у железнодорожной станции Шульбоже-Вельке гремели ожесточенные и кровопролитные встречные бои, в которых атаки сменялись контратаками, а артиллерийские обстрелы – авиационными налетами и штурмовкой. В конце концов господствующая в небе советская авиация сумела поумерить активность немецкой пехоты и артиллерии. К тому же во второй половине дня немецкое командование отдало приказ о переброске всех доступных резервов 4-й полевой армии на направление наступления 2-й танковой группы, и натиск немецкой пехоты на позиции 5-го стрелкового корпуса сперва несколько ослаб, а потом и вовсе сменился переходом передовых частей противника к обороне.

Несмотря на то что этот опасный момент закончился в общем-то хорошо, генерал-полковник Шаманов находился в ярости, о чем в весьма нецензурных выражениях и сообщил генерал-майору Василевскому.

– Этому … дали все что возможно и даже более того, все объяснили и рассказали, а он, …, почти умудрился и в этот раз … все. Если бы не героические действия авиации и мотострелков, то все мы из-за одного … были бы в очень большой заднице. Если человек может только водку жрать и девок … то ему надо дать и соответствующую работу. Например, назначить этого … заведующим свинофермой! Тут вам война, или игра в песочнице?

– Вы, Владимир Анатольевич, не горячитесь, – русским литературным языком ответил Василевский, начинавший офицерскую службу еще в старой царской армии, – мы с товарищами из НКВД во всем разберемся, и если факты подтвердятся, то накажем генерал-майора Гарнова по всей строгости советских законов.

Слушавший этот разговор между генералами старший майор Сергеев только тяжело вздохнул. Возмущается человек, причем так, что и у бывалых командиров уши сворачиваются в трубочку. Спецгруппа особистов вместе с товарищами из наркомата обороны уже выехали в 5-й стрелковый корпус. И если со стороны командира корпуса действительно имело место разгильдяйство и дела действительно окажутся настолько плохими, как они выглядят отсюда, то уже завтра утром у корпуса будет новый командир, а про старого забудут, как его и звали.

Впрочем, ситуация с 5-м стрелковым корпусом оказалась единственной ложкой дегтя в бочке меда. На всех остальных участках все шло так, как и задумывалось. Опирающиеся на поддержку частей Экспедиционного корпуса, 1-й стрелковый корпус под Граево и Осовцом и 4-й стрелковый корпус под Гродно стояли вдоль границы нерушимой стеной, одну за другой отражая яростные атаки пехоты вермахта. На флангах тоже все шло, как и ожидалось. Сумевшие вклиниться в советскую оборону генералы Гот и Гудериан уже начали отрываться от тыловых баз, сделав первые шаги к своему разгрому. Теперь главное – не спускать с них глаз, и не давать им сделать ни одного шага, ни вправо, ни влево. Первый кирпичик в фундамент Победы уже положен. Именно об этом Шаманов и собирался доложить в Ставку Сталину. Первый день войны был прожит успешно.