— Ублюдок, — прорычал я и выскочил из комнаты. Обнимашка нуждалась в воде и обезболивающем. Статуэтка. «Ты знал, что я хочу взять туда Брайар Роуз».

Я все спланировал. Я пригласил всех своих близких друзей на ранчо в Миннесоте, чтобы познакомить ее с людьми, с которыми, как я знал, она найдет общий язык. Ромео. Зак. Несколько девушек из Гарварда, которые не были бы злыми девчонками. Осенью она ворвется в университетский городок с целой компанией друзей. Это не будет повторением Сюрваль-Монтрё.

Себ меня опередил.

У него всегда была соревновательная жилка. Для него жизнь была одной большой, жирной гонкой.

— Проспал - проиграл, приятель. — Мой младший брат хихикнул. Его сопровождал знакомый треск открываемой банки пива. Этот придурок, вероятно, закинул ноги на стол в папином кабинете, а телефон зажал между ухом и плечом. — У меня большие планы на это ранчо. Много вечеринок.

Я впорхнул в лифт и вышел из него на парижскую улицу.

— Да, да.

— Ты же знаешь, я неравнодушен к хорошему озеру. Мне нужно сохранить расписание гребли на следующий сезон.

Я толкнул дверь в аптеку и направился прямо в секцию для тупых пьяных туристов, забитую обезболивающими, лекарствами от тошноты и маленькими туалетными флакончиками.

— Ты забыл спросить, зачем я здесь.

Если Ромео и Зака я считал своими самыми близкими друзьями, то Себастьян был рожден, чтобы стать моим лучшим другом. В буквальном смысле. Мама сказала, что создала его для меня после того, как я вцепился в сына кузины смертельной детской хваткой.

Тем не менее, он мало что знал о ситуации с Обнимашкой. Отчасти потому, что я хотел защитить ее частную жизнь, но в основном потому, что Себу было наплевать на всех, кто не был им самим.

Мне всегда казалось, что Себу нужна трагедия, чтобы встряхнуться. Что-то, что напомнило бы ему, что он не такой уж и неприкасаемый.

— Я не забыл, чувак. — Себ рассмеялся на другом конце провода. — Просто меня это мало волновало.

Мне захотелось набить ему морду. Вместо этого я набрал корзину и начал загружать ее вещами, которые были нужны Брайар Роуз. Долипраном, жидкостями, электролитами, углеводами и цинком.

— Когда-нибудь твои закидоны догонят тебя, — ворчал я, направляясь к кассе. Я не хотел терять время. Мне нужно было вернуться в комнату на случай, если Брайар Роуз стошнит или еще что-нибудь.

— Не, я молниеносен. Кстати... — Себ щелкнул пальцами по другой линии. — Я также убедил папу позволить мне взять зеленый Ламборджини на лето. Мне было очень легко уговорить его, так как я застал его за тем, как он жаловался Мануэлю о твоей чешуйчатой заднице.

Папин операционный директор и правая рука. Отлично. По всей компании ходили слухи, что я безответственный кассовый аппарат.

— Я вернусь туда, как только смогу. — Я стиснул зубы, швырнул несколько купюр в сторону кассира и ворвался обратно в отель. — Я просто хочу убедиться, что с Брайар Роуз все в порядке.

Себ впервые стал серьезным.

— Она больна?

— Нет, ничего такого. Просто у нее была дерьмовая неделя.

— Мои паучьи чувства подсказывают мне, что твоя станет еще более дерьмовой, когда ты вернешься сюда.

Иногда я всерьез ненавидел его.

— Ты можешь хотя бы сказать ему, что это срочно?

Я мог бы позвонить папе сам, но это заняло бы несколько часов. Забота о Брайар Роуз требовала от меня лазерной фокусировки прямо сейчас.

— Конечно, если не забуду.

— Не все шутки ради, Себ.

— Нет. — Он зевнул. — Но этот разговор - да, иначе я бы не смеялся.

— Я…

Но он бросил трубку.

Ублюдок.

25

Оливер

Я проснулся от неожиданности, захлебнувшись собственным потом. Рука, обхватившая мое бедро, не дала мне подняться на ноги.

Мой член упирался в пресс. Полный, толстый и на сто процентов твердый. Может быть, из-за сна - о Париже с Брайар, о том, как она умоляла меня трахнуть ее прямо на улице. А может, от того, что маленькая, мягкая рука сейчас держала его в тисках.

— Брайар.

Она не шелохнулась. Простыни сбились в комок у наших лодыжек. В темноте я едва мог различить силуэт ее стройной фигуры.

Я толкнул ее в плечо и ужаснулся, когда она крепко сжала его, немного покрутив вверх-вниз.

— Твою мать.

Она захрипела и пнула меня по голени.

Черт побери.

Я пытался оттолкнуть ее пальцы от себя, один за другим, но она стонала, не желая отпускать меня. Мои яйца сжались.

— Ты должна освободить меня, или я кончу на весь потолок.

Это не преувеличение. Хотя мне не нравилось спать рядом, я уделял приличное количество времени знакомству своего члена с кулаком. Но в последнее время я этим пренебрегал. Все свободное время в последние несколько дней я проводил в больнице с Брайар.

Утром наблюдал, как она вытягивает руки на солнце, как рукав спадает с ее изящного плеча. Вечера, когда она смотрела на меня, впившись зубами в губы, приглашая сделать то же самое. А ночами я спал рядом с ней, слушая ее тихие стоны.

Она всегда была такой. Склонной к диким снам. В ту пьяную ночь в Париже ей приснился самый грязный мокрый сон, который она когда-либо описывала. Это было чудо, что я сохранил девственность до девятнадцати лет.

Брайар закинула ногу на ногу и, наконец, освободила мой член от своей хватки. Как только она освободила меня, я переложил ее на бок и воздвиг между нами Великую стену из подушек, чтобы спасти... ну, свою эрекцию.

— Ол?

Я замер, дыхание на секунду застыло в горле.

— Да, Обнимашка?

Она не ответила. Я перевел дыхание и уставился в потолок, считая овец. Я понял, что сегодня мне уже не удастся поспать, но я должен был попытаться. Это будет моя последняя ночь крепкого сна перед тем, как в отеле начнутся масштабные ремонтные работы.

Спустя несколько минут после того, как она позвала меня, она что-то прохрипела во сне.

Я повернул шею, пытаясь расслышать.

— Не уходи, Олли.

26

Оливер

Ромео Коста: Мы можем опоздать.

Зак Сан: Почему?

Ромео Коста: Даллас.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Что делает Даллас?

Даллас Коста: Размышляю о том, как спортзал может быть одновременно счастливым местом моего мужа и моей личной тюрьмой.

Ромео Коста: Я не виноват, что ты сказала