Местность вокруг храма была пуста, хотя я уже не был на сто процентов уверен в надёжности нюха гончих, но проверять по третьему разу было бы глупо. Но рисковать своими бойцами всё же не решился, а потому, поставив точку возрождения у одного из тёмных камней, окружающих храм, сдав все вещи, кроме кинжала, Алу и переодевшись в запасной комплект одежды, прихваченный как раз на такой случай, направился к входу. При моём приближении ворота храма распахнулись. Но стоило вступить в темноту за створками, как воздух взорвался блеском стали, и я осознал себя вновь стоящим около каменной глыбы.

Снова подошёл к арке входа и скастовал массовый ужас. В ответ в плечо ударил арбалетный болт, оказавшийся к тому же ядовитым. Выдернув его из раны, вернулся к войску, забрал своё снаряжение и первым делом прикоснулся к накопителю, почувствовав, как остывает камень, а в меня лёгким потоком вливается мана. Видимо, придётся захватывать храм по всем правилам военного искусства.

Кошмаров оставил охранять точку возрождения. Не думаю, что в переходах храма от них будет польза, тем более что противника почти не берут ментальные заклятия. Разорителей выстроил клином в недосягаемости от ворот. Командую атаку. Демоны поднимают щиты и рвутся вперёд. Со звоном ударив в сталь, отскакивают арбалетные болты, лишь изредка глухо щёлкая по прочной чешуе моей демонической пехоты. Но перед самым входом на клин разорителей обрушиваются заклинания ослабления, заставив демонов замедлить стремительность разбега и опустить щиты. Что-то такое я и предполагал. Каст – и подхваченная попутным ветром гончая влетает в зев прохода, а за ней рывком туда же несутся остальные четыре. Удар бубна – и тройка тёмных эльфов опутана струями лавы, вдруг вырвавшимися из-под мощёного каменного пола, и в их неверном свете я вижу, как отряды тёмных эльфов отходят вверх и вниз по лестницам, а на полу остаются лежать трое воинов-дроу.

Каст «Сталекожи» на одного из разорителей – и я с половиной отряда устремляюсь по лестнице вверх, а Табор и оставшаяся половина – вниз, преследуя отступающего противника. На каждом пролёте приходится замирать, гончие устремляются вперёд по радиальным коридорам, обнюхивая закоулки, но второй и третий этажи абсолютно пусты, лишь запертые двери, на которые гончие никак не реагируют, приходится верить их нюху, и так теряю драгоценные минуты, позволяя тёмным оторваться.

Последний пролёт. Взмах кисти – и под ноги разорителям падает оглушённая тёмная.

– Живьём!

У соблазнительной фигурки затянутой в кожу ведьмы замирает с открытым ртом Алтрама. На ходу отвешиваю мальчишке подзатыльник, и тот, очнувшись, начинает связывать приходящую в себя дроу.

Разорители врезаются в высокую двустворчатую дверь и врываются в помещение, оказавшееся огромным круглым залом на самом верху центральной башни. Самый первый из них попадает под слаженный удар магии и клинков эльфов, опадая на пол изрезанной тушей.

Массовая иллюзия опустошает резерв, тянуться к накопителю времени нет. Несколько коротких жестов – и на трёх противниках появляется моя метка, а возникшая в центре зала Ллос на миг отвлекает дроу от демонов, давая ворваться в зал гончим.

– Нечестивец! – на высокой ноте разносится по залу, отражаясь от стен.

Слаженный магический удар нескольких ведьм вышвыривает меня обратно за дверь, и лишь природная стойкость к урону хаосом позволяет выжить. А мои войска, воспользовавшись заминкой врагов и тем, что все заклятия жриц обрушились на меня, бросаются в наступление. Заставляю себя подняться, ноги подкашиваются от слабости, кружится голова. Гаснут поставленные несколько мгновений назад и до сих пор маячившие где-то на периферии зрения метки, а манобар пополняет мана. Приказываю Алу охранять жрицу, а сам, превозмогая боль и слабость, практически вваливаюсь в зал и окидываю помещение взглядом: несколько дроу лежат с перегрызенным горлом, воины отбиваются от наседающих разорителей, а гончие гоняют кого-то невидимого.

У дальней стены, там, где оказался ранее не замеченный алтарь, из тьмы возникает изящная фигура с кинжалом в руке. Моё лезвие вспарывает её горло, и на алтарь падает бездыханное тело, заливая его тёмной кровью.

Пространство на миг погружается во тьму, скручивается воронкой портала, и, разрывая ткань мира, в зал вваливается драук. Восемь паучьих лапок поддерживают огромное иссиня-чёрное тело с красными пятнами на круглом, как шар, брюшке, из которого вырастает закованный в серебристую сталь женский стан. Изящные руки сжимают древко глефы.

Неожиданно тело драука немыслимым образом изгибается, и одна из гончих катится по земле, опутанная белой паучьей сетью. Каст – и арахнида отбрасывает вырвавшимся из пола каменным шипом, из раны на брюхе течёт голубая кровь, пачкая чёрные плиты пола. Зал накрывает воплем на невыносимо высокой ноте, заставляя опускаться на пол и зажимать уши руками. Достаётся всем: и демонам, и дроу. Я всё же успеваю прийти в себя и распластаться по полу, пропуская над собой лезвие глефы. Драук нависает надо мной, глефа вздымается для нового удара. Выбрасываю руку, крис впивается в брюшко, застревая в паучьем теле, и драук вновь поднимается на дыбы, оглашая залу неистовым воплем. Глефа ударяется в пол, высекая искры – я каким-то чудом успеваю откатиться в сторону.

Прыжком поднимаюсь, в руках только секира, а драук вновь надвигается, выписывая глефой сложные восьмёрки. Пячусь, краем глаза замечаю взмывшую вверх гончую. Резкое движение драука – и подток глефы ударяет ту в брюхо, отбрасывая назад.

Ныряю под диагональный удар, разворотом ухожу от вертикального, наклониться, пропуская над собой лезвие, прыжок назад, цепляюсь за что-то ногой, падаю, кувырок. Драук продолжает семенить за мной. Ещё одна гончая взмывает ввысь, пытаясь запрыгнуть на спину противнику, но лезвие глефы врезается в грудь адского пса, опрокидывает его на землю и, описывая дугу, готовится ударить ещё раз, чтобы отсечь голову. Полукружье, стремительный росчерк – и секира впивается в драука, на миг покрывая его ледяной коркой, которая тут же исчезает и через пару ударов сердца вновь окутывает паука. Тот выдёргивает секиру из груди и, ускоряясь, вновь бросается ко мне.

Вдруг на пути драука натягивается цепь. Передние лапы, держащие паучье тело, подламываются, и туша обрушивается на пол, скользя к моим ногам. Белоснежные волосы, точёные черты лица, коралловые губы, раскрытые в оскале, под пальцами бархат кожи подбородка и шёлк волос на затылке, резкий рывок – и хруст шейных позвонков.

Обзор заслоняют выскочившие таблички, а руки скручивает неимоверной болью, словно сквозь них пропустили электрический ток, а потом начали рвать на части, за раз выдёргивая по микроскопически малой частице. Мир гаснет, вновь скручивается пространство, хлопок, отбрасывающий меня назад, и лишь чёрная кость криса на том месте, где секунду назад был мой противник.

Голову вновь кружили запахи летней степи – неповторимое сочетание аромата прогретой земли и цветущего разнотравья, ложащегося под ноги моей маленькой армии. В прозрачном голубом небе чертили замысловатые узоры жаворонки, сладкоголосо и переливчато выдавая разнообразные оттенки трели. Кровавый храм остался за спиной и пропал за очередным холмом. А я, сидя в седле кошмара, задумчиво вертел в пальцах крис, вчитываясь в таблички характеристик и перебирая в памяти всё, что произошло после исчезновения драука.