между ними существовало что-то такое, что заставило падчерицу обсуждать с молодым человеком все происходившее в доме. Более того – она делала это и после того, как дороги их разошлись, раз Индиков так уверенно посмел шантажировать ее, Аниту. Неужели эта взбалмошная идиотка умудрилась рассказать ему то, что Анита скрывала от всех много лет так тщательно и успешно, что ни один журналист не смог ничего обнаружить – а ведь они старались… И вдруг появляется этот заморыш-криминалист и заявляет, что знает все. И у Аниты нет оснований сомневаться в его словах – раз уж тут замешана Кику.

«И что мне делать теперь? – думала она, плавая туда-сюда вдоль бортика бассейна. – Нанимать ей адвоката? Это автоматически будет означать, что она виновна. Что сделают со мной журналисты, когда все это выяснится, даже думать не хочу – меня просто уничтожат. Не предпринимать никаких действий – и этот Индиков сдержит свое обещание и обнародует все, чем поделилась с ним Кику. Хрен редьки не слаще… Никакого более-менее приемлемого выхода нет. Надо что-то придумать, срочно что-то предпринять – а мне не с кем даже посоветоваться, потому что такие вещи никому не доверишь».

Анюта Горюнова закончила школу без троек. Она была способной девочкой, но прилагать усилия к достижению чего-либо не особенно хотела. Денег, чтобы поступить учиться, у них с бабушкой, разумеется, не имелось, но Аня твердо решила, что в поселке не останется. Последние два школьных года она провела в интернате соседнего небольшого городка, а когда после выпускного вернулась домой, обнаружила, что те из ее подруг, которые не вытянули учебу после восьмого класса, уже были кто замужем, а кто – в алкогольной зависимости. Так жить Аня не хотела, а потому, собрав нехитрые вещички и даже не простившись с бабушкой, сбежала в Южно-Сахалинск. Разумеется, там ее никто не ждал. Только что развалился Союз, растерявшийся народ кинулся кто в коммерцию, кто в частное производство, все старались выжить и хоть как-то поднять на ноги детей. Никому не было дела до семнадцатилетней девчонки, ночевавшей на вокзале. Деньги, прихваченные из дома, закончились быстро, взять их было негде – на работу ее, несовершеннолетнюю и без прописки, не брали. И Аня ожидаемо оказалась в конце концов там, где в то время оказывались такие, как она – на панели. «Мамка», смекнув, что у Ани нет никакого опыта, продала ее за весьма приличные деньги какому-то заезжему корейскому бизнесмену. Он не выпускал девушку из гостиничного номера целую неделю, до тех пор, пока ему не пришло время возвращаться домой. Аня старалась не думать о том, что с ней происходит, но умудрилась перед самым отъездом клиента вынуть у него из кошелька почти две тысячи долларов и убежать, пока он не хватился. Тысячу она отдала «мамочке» за молчание, а на остальные сняла комнату, оплатив ее на полгода вперед. Дом располагался на самой окраине, комната не выглядела апартаментами со всеми удобствами и нуждалась в ремонте, поэтому сдавалась дешево. Хозяин, запойный алкоголик, жил в другом месте с какой-то женщиной, потому к жиличке наведывался крайне редко – тем более что она в первый же неплановый визит просто спустила его с лестницы. «Мамочка» прониклась к новой сотруднице уважением за ее хватку и держала для особых клиентов – иностранцев и пары местных авторитетов. Аня научилась ловко выуживать у клиентов деньги, которые откладывала на учебу, – она решила, что образование необходимо, не век же развлекать в койках разных уродов той или иной степени противности.

Именно эту слезливую историю она и рассказала однажды, будучи пойманной практически за руку в тот момент, когда обшаривала бумажник клиента. Им оказался державший автомобильный рынок авторитет. Первым его порывом было, разумеется, как минимум искалечить воровку, чтобы было неповадно, но Аня, упав ему в ноги, расплакалась и рассказала историю о старенькой бабушке, погибших родителях и сиротстве в заброшенном рыбацком поселке, о желании получить образование и стать человеком, а не закончить жизнь подстилкой в каком-нибудь низкосортном притоне. Ей повезло – склонный, как все жестокие люди, к сантиментам авторитет увидел нечто схожее в их судьбах. Его родители тоже жили в таком поселке, так же беспробудно пили и закончили тем, что отец зарубил по пьяной лавочке мать, а потом повесился, когда протрезвел и обнаружил труп жены и топор в собственной руке.

– Значит, так, курва, – решил авторитет, присев на корточки и за волосы приподняв Аню, распластавшуюся на полу. – Бабки эти я тебе прощу. Но с сегодняшнего дня ты обо всех своих клиентах докладываешь мне. Все – что говорили, что пили, что ели, поняла?

– Да… – всхлипнула Аня, довольная тем, что все вроде обошлось. – А зачем?

– А вот это не твое дело. Будешь исполнять все, что скажу, и жизнь твоя по-другому пойдет. Учиться помогу поступить, хату сниму. Но попробуй хоть шаг без моего ведома сделать – скормлю рыбам, поняла? Искать тебя явно никто не станет.

Рассудив, что лучше согласиться, чем пойти на корм рыбам, Аня закивала. С этого момента жизнь ее действительно изменилась.

Психотерапевт

Присутствие постороннего человека в доме нервировало. Приводить в квартиру чужих всегда считалось дурным тоном, еще мама на этом настаивала, потому никаких друзей, ночевок и посиделок до утра. Кику была не в счет – она давно воспринималась как своя, а вот Влад…

Знакомый хирург приехал вечером, покачал головой, выслушал наскоро слепленную ложь об обстоятельствах получения раны, но лишних вопросов не задал, обработал все, наложил повязку и выписал антибиотики, за которыми пришлось идти в аптеку через два квартала. «Зачем я это делаю? Сорвал прием на весь день, теперь это все придется отрабатывать… А ради чего? Я не смогу ему помочь, он к этому не готов, я понимаю. Тогда – зачем? Терплю неудобства, иду куда-то за лекарствами, в квартире посторонний человек со своими абсолютно чужими запахами и звуками… Мне-то это все зачем? Какой смысл?»

После укола Влад уснул, даже не отреагировал на приехавшего доставщика с едой из ближайшего ресторана. Пришлось убрать половину контейнеров в холодильник, оставить на столе записку и до глубокой ночи напряженно прислушиваться – не раздадутся ли шаги, не хлопнет ли дверка.

Влад постучал в спальню около четырех часов утра:

– Ты спишь?

«Отличный вопрос! Конечно же, нет – всего четыре на часах! Лежу и жду, когда ты начнешь под дверью скрестись!»

– Нет. Тебе что-то нужно?

– Голова болит… и кошмары мучают…

– Имей в виду, я спиртного в доме не держу.

– Да мне и не надо… давай просто поговорим, а?

Пришлось открыть дверь и впустить его. Влад умостился в мягкое кресло возле балконной