Засыпая, я пыталась представить себе, какой была эта Ульяна. Отчего-то в мыслях нарисовался образ, похожий на тот, какой я представляла мать Вуда. Ну а дальше и он размылся, вытесняемый сном.

Где-то в далекой Монголии

Ерден очнулся от транса и еще какое-то время смотрел на огонь. Сегодня духи были щедры с ним и показали многое. Но вот рад увиденному Ерден не был. Плоти от его плоти, тому, в ком течет его кровь, угрожает серьезная опасность. И в одиночку ему не справиться с силой, что несет в себе разрушение. Кроме того, он не один – рядом с ним невинная душа. Девушку Ерден не видел, но чувствовал ее так, как чувствует ее тот, в ком течет его кровь. И чувства эти были сильны. А еще в видении присутствовала какая-то посторонняя сила, что не показалась Ердену. Но и она настораживала, внушала опасения.

Нужно отправляться в путь, а для этого он на время должен стать простым человеком. Путешествие предстоит не близкое, и в образе шамана степей он не может взойти на борт самолета. А на пешую дорогу уже не осталось времени.

Недалеко от Благовещенска

– Дарина, спрашивают тебя там, – вошла в комнату сестра болезной и тихо проговорила.

– Кто спрашивает? – недовольно посмотрела на нее знахарка, поднимаясь с кровати, где обтирала женское чело живительной настойкой.

Оставалось начитать заклинание, а дальше одна надежда, что организм больной не сильно ослаблен и найдет в себе силы бороться с недугом.

– Мужчина. Прибыл издалека. Одет не по погоде.

– В дом пустила? – нахмурилась Дарина. Не хватало еще держать пришлого на морозе. А он сегодня особенно лютует.

– В сенях дожидается, Дарующая.

Так Дарину многие звали в селе, да и за его пределами. За способность возвращать к жизни самых безнадежных.

– В гостиную проводи, да пусть у печи погреется. А я пойду смою с себя хворь чужую, – с этими словами Дарина отправилась в ванную.

Через несколько минут в гостиную входила статная и моложавая женщина. Глядя на нее, никто бы не дал ей больше сорока, однако недавно Дарующей исполнилось пятьдесят три.

Спиной к ней, прижав ладони к выбеленной русской печи, стоял мужчина. Высокий, широкоплечий, с черными волосами, спадающими на плечи, в которых блестела редкая проседь.

Дарина еще не узнала его, но почувствовала ту связь, что тянулась через года, которую невозможно было разорвать. И появилась она после единственной ночи, с которой уже минуло тридцать три года.

– Здравствуй, Ерден, – спокойно проговорила она, хоть сердце и вздрогнуло в груди. – Не ожидала свидеться, – с улыбкой проговорила, когда мужчина обернулся.

А он мало изменился, – зафиксировало сознание. Все то же волевое и умное лицо с немного крупноватыми чертами. И глаза остались такими же – глубокими, с пронзительным взглядом, словно видел он то, что от других оставалось сокрытым. Впрочем, так и было на самом деле, Ердена не зря называли самым великим шаманом Азии.

– Я тоже не ожидал, Дарина. Колдун заставил нас сделать это.

Имя это отозвалось в душе Дарины глухой болью. Уже давно она схоронила глубоко в себе воспоминания о том дне, когда появился он на свет. Даже в лицо младенца она не посмотрела, сразу передала его в чужие руки. И никогда с тех пор не интересовалась его жизнью, хоть порой желание заглянуть сквозь пространство и было изматывающе сильным. Но Дарина знала – так легче, только так можно жить дальше, не вспоминая, не думая… Так почему же сейчас она должна изменить себе?

– Ты зря пришел. Мне нечего тебе сказать, – сурово отозвалась женщина, что продолжала стоять у порога и смотреть прямо на гостя. Не умела Дарина прятать или отводить взгляд.

– Именно такого ответа я от тебя и ожидал, – кивнул Ерден. – Но позволь мне тебе сначала кое-что показать. А потом ты решишь сама, как поступать дальше.

– Что именно ты хочешь мне показать?

– Для этого мне нужен огонь.

– Так открой заслонку печи – жарче огня в моем доме ты не найдешь. Моя магия другая…

Дарина не стала дожидаться, когда Ерден последует ее совету – подошла к нему и сама распахнула затворку. Пальцы обожгло раскаленным металлом, но она даже внимания на это не обратила. Молча последовала примеру шамана и опустилась рядом с ним на пол.

– Просто смотри на огонь. Он сам все сделает, – велел Ерден.

Через два часа из дома знахарки выходили двое – мужчина в довольно легкой одежде и женщина, глаза которой покраснели словно из-за недавних слез. Вместе они отправлялись в глубь тайги, на поиски того, кто был обязан им жизнью, и чья жизнь сейчас находилась под угрозой.

* * *

Из головы все не шла Ульяна и то, что скупо поведал о ней Вуд. Всю ночь мне снились какие-то страшные, хоть и неясные сны. Просыпалась несколько раз в ужасе. Успокаивалась только, когда осознавала, что все это лишь сон, что рядом со мной спокойно и глубоко дышит Вуд, и что с ним мне ничего не страшно.

Вместо Вуда на его подушке, когда проснулась, увидела свернутый лист бумаги, на котором было написано: «Ушел проводить ритуал. Не хочу делать этого при тебе, чтобы не смущать. Когда вернусь, не знаю. Завтрак на столе, ничего не бойся, отдыхай». Лаконично и как-то очень по-мужски. А еще, кто бы мог сомневаться, что у такого мужчины и почерк окажется идеальным – буква к букве, чистая каллиграфия. И какой такой ритуал он собрался проводить? Разговоров об этом не было – Вуд так и не объяснил мне, зачем ему понадобилось идти именно сюда, что собирается делать дальше. Одно я поняла четко, что здесь мне бояться нечего.

С легким сердцем я встала с кровати и привела себя в порядок. На завтрак мне предлагалось то, что Вуд взял из дома. Разве что, термос он наполнил свежим кипятком, и я могла позволить себе чашечку утреннего кофе. На обед я планировала сварганить по-быстрому пшенную кашу с тушенкой. Все это тоже имелось в моем арсенале – провизией Вуд запасся дня на три по моим прикидкам.

К обеду я успела переделать кучу дел. Сварила кашу, прибралась в юрте, нагулялась вволю. Погода радовала сегодня, несмотря на не самое приветливое небо. Но ветра не было, и сыпал мелкий снег. А дышалось в лесу так свободно, словно воздух состоял из чистого кислорода, без единой примеси.

Никогда не задумывалась раньше, каков же лес зимой. Да что уж там, я и ходила то в него в это время года раз в пятилетку. Наверное, последний раз в детстве. А ведь он сильно отличается от леса летом, когда тот полон ярких красок и пения птиц. Зимний лес казался мне очень тихим, волшебным и величавым. Все вокруг блистает белизной, и под ногами пушистый белый ковер. Над редкими пнями набухли белые шапки. Ветви берез гнутся под тяжестью инея и снега. И ели стоят в белоснежном убранстве. А когда такая вот шапка слетает вдруг с ветки, то лес пугается – какая-то молчаливая птичка вспархивает с ветки, или зверек несется в укрытие… И лишь эти звуки нарушают царящую вокруг тишину.