— Я выиграл, закрыл долги и решил больше не посещать их, там одни аристократы и богатые купцы трутся, а я не такой, я бедный, вот с ними и разругался.

— О, я вам охотно верю. Уж снобов среди этой категории людей я встречал предостаточно, но здесь есть один небольшой нюанс. Вы оказали какую-то услугу, по моим сведениям, после чего на вас закрыли глаза, а долги списали. Не скажете, какую именно?

— Это не ваше дело!

— Я бы так не сказал, — Кошко усмехнулся и несколько раз сильно затянулся, выпустив в потолок табачный дым. — А, впрочем, вы правы, господин студент первого курса факультета водного и железнодорожного транспорта. И вы даже не представляете, насколько. Это действительно не моё дело, я сыщик уголовного сыска, а вы якшаетесь с политическими и оказываете услуги агентам иностранных разведок, а это уже совсем другая статья, не относящаяся ни к растратам, ни к долгам. Берите выше — это… измена государству.

— Нет! — вскочил Ефим. — Вы всё врёте! Я не изменял, я ничего не сделал. Да, я играл в карты, меня попросили рассказать и помочь, я рассказал и помог, и всё на этом.

И здесь поручик догадался, какую услугу и кому оказал Ефим. Он помнил все обстоятельства дела с Дегтярёвым, а также внимательно изучил его итоги, и истина внезапно открылась ему в полном виде.

— Это вы украли форменное пальто Фёдора Дегтярёва, гражданин Трутнев?

— А⁈ — Ефим стал стремительно бледнеть, глаза его заметались, он привстал и вот-вот выпрыгнул бы из-за стола, если бы не мгновенная реакция Радочкина. Револьвер буквально прыгнул следователю в руки из внутреннего кармана его просторного пиджака, и железный ствол недвусмысленно уставился в лицо Ефиму.

— Сядьте обратно. С вами всё ясно. Сбежите, мы вас всё равно поймаем, но уже с большими и очень неприятными для вас последствиями.

Увидев наставленный на него револьвер, Ефим сдулся, он побледнел ещё больше и медленно осел обратно на стул, положив на стол руки.

— Что вам от меня надо?

— Ничего особенного, хотим нанять вас в качестве нештатного сотрудника, — ответил поручик, — с соответствующим жалованьем и помощью. Если вы подпишете с нами контракт на данное поручение, то станете получать небольшое постоянное жалованье и премии за каждую весомую информацию о том, что происходит в стенах вашей академии, а также в той среде, где вы вращаетесь. Да и о ваших бывших друзьях мы тоже хотим многое услышать. Не сомневаюсь, что вы знаете о них даже больше, чем мы.

— Вы хотите сделать меня стукачом?

— Фу, как некрасиво вы выражаетесь. Стукачи, да будет вам известно — это люди, что передают информацию заинтересованному лицу за вознаграждение, то есть нештатные агенты, а мы предлагаем вам стать штатным агентом и подписать с нами договор, а значит, работать на империю, а не против неё. Это называется — контрразведка, а не стукачество. Да и пока от вас не требуется ничего сверхъестественного, достаточно просто уведомлять нас о настроениях среди студенческой молодёжи, ну и ещё что-нибудь для нас интересное. Кроме того, вы сможете построить себе карьеру в будущем, опираясь на нашу помощь в настоящем. Поедете туда, куда вам будет угодно, сможете занять ту должность, которая окажется удобна как вам, так и нам, и помимо своей обычной зарплаты инженера с даром, сможете получать и вторую. А ещё у вас, учитывая наличие дара, появится возможность заслужить и звания, если, конечно, захотите перейти в жандармы. Это всё учтётся обязательно…

Поручик, закончив говорить, немного помедлил и кинул взгляд на Кошко, который всё это время невозмутимо курил и улыбался себе в усы, попыхивая трубкой с вырезанным на ней львом. Трутнев молчаливо слушал, ожидая продолжения.

Кошко понял, что Радочкин передал ему слово и сказал.

— А ещё я научу всяким шулерским штучкам, чтобы тебя больше не могли обыграть в карты. Ты узнаешь много секретов, которые используют профессиональные шулера, и станешь готов к настоящей игре. Возможно, я научу тебя и их приёмам, но это в будущем.

Ефим пометался взглядом по лицам своих собеседников и смирился.

— Я не хочу.

— Да ладно тебе, — продолжил Кошко, — это ты сейчас пойман в сети, а получишь деньги и всё забудешь. Вот тебе небольшой аванс для начала, ты подумай до завтра и приходи ко мне по адресу: Сторожевой переулок, дом 2, комната под номером 12. Она находится на втором этаже, тебя проведёт привратник, скажешь, что ко мне. Завтра я там буду с двух часов пополудни до четырёх часов дня. В другое время не приходи, никто тебя не встретит и не примет.

Ефим посмотрел на бумажку в пять злотых, но так и не решился её взять.

— Бери, — сказал ему поручик, — это уже твои деньги. Если расскажешь что-нибудь интересное про Блазовского и его компанию, то получишь ещё столько же, ну, и насчёт поддержки я не шутил. Я из жандармского управления, решив все вопросы с уголовным сыском, пойдёшь ко мне. Задачи ставить тебе буду тоже я, отчитываться станешь также мне, ну и остальное узнаешь позже. Учти, работать надо на политический сыск, а не на уголовный. Это совсем другой уровень.

— Хорошо, — решился Трутнев, — что вы хотите узнать?

— Да рассказывай всё, с самого начала: как познакомился, какие дела вёл, как в долги попал, ну и дальше, по порядку.

Ефим на минуту задумался, а потом стал говорить. Рассказывал он очень долго, но его никто не перебивал, лишь задавали уточняющие вопросы. Записей тоже никто не вёл.

Кошко, несмотря на свой затрапезный вид доброго Чеширского Кота, обладал феноменальной памятью, а Радочкин, хоть и не имел такого рода достоинства, зато обладал даром, благодаря которому ему и не требовалось запоминать всё дословно, он хорошо ощущал правильность и правдивость каждого сказанного слова. Кроме того, его память была просто натренирована, и по возвращении к себе в кабинет, он скрупулёзно записал всё, что рассказал Трутнев, в части его касающейся.

Внимательно выслушав своего нового агента, поручик убрал револьвер, который всё ещё держал в руках, обратно во внутренний карман, а вместо него достал бумажник.

— Я думаю, Дмитрий Анатольевич, премию этот гражданин заслужил.

— Согласен, — кивнул в ответ Кошко, — но пока небольшую.

— Понял, вот ещё пять злотых, любезный юноша. В сумме вы