– Я требую адвоката. Си! Я не местный гражданин, чтобы вам отвечать.

– По нашим законам мы не обязаны предупреждать ваше консульство, сажая вас на десять суток.

– Десять суток! Но ке эро! (Я не хочу!) За что?!!

– За преступную кулинарную деятельность, подвергшую опасности жизни десятков мирных граждан. И у вас всего один шанс на чистосердечное признание. Если соврёте сейчас, скорее всего, сядете надолго. У нас есть договор с вашим шишпанским комиссариатом о взаимном сотрудничестве. Они не будут выгораживать международного преступника.

– Я не международный преступник, команданте! Я только бедный повар.

– То есть варщик? – осторожно уточнил я. – Варите синтетические наркотики?

– Вы узнали мою тайну, – медленно протянул шишпанец. – Но больше я не скажу вам ни слова, можете меня расстрелять.

– Так уж и ни слова?

– Си, сеньор!

– Вот видите. А сказали уже два, – удовлетворённо потёр руки шеф. – Поэтому предлагаю сделку. Мы повременим с расстрелом. А вы расскажете нам, на кого работаете, кого снабжаете, где готовите и как распространяете товар.

– Вы поймали меня на слове, команданте. Я, как шишпанец, настаиваю на расстреле.

– Ну а мы не настолько кровожадны. Учитывая, что от вашей шмаэльи никто не умер, вас, скорее всего, приговорят к десяти годам исправительных работ.

– Шишпанцы не боятся работы на рудниках!

– Опять не угадали, – тепло улыбнулся комиссар Базиликус, подмигивая мне. – У нас вам предстоит десять лет работать клоуном в младшей группе детского сада.

– О нет! Нет, сеньоры! Вы не можете быть так жестоки ко мне! – не выдержал повар, мгновенно потея, как в сауне. – Я слышал о страшной судьбе клоунов в детских садах, там даже самые отъявленные уголовники сходят с ума за полгода. Я всего лишь безобидный повар! Пэрдонимэ! (Извините!) Моя жена беременна, у моего сына перелом двух ног, врачи ставят мне омар лёгких. Вы бы видели, насколько я похудел за год! Это был мой единственный шанс хоть немного заработать денег. Умоляю вас, только не в детский сад!

Не в силах совладать с собой, он бросился на колени и, обливаясь слезами, начал целовать руку комиссара.

– Шишпанцы – эмоциональный народ, – мягко пояснил мне шеф. – Вставайте, вставайте, милейший. Я почти уверен, что нам удастся найти компромисс.

Эспиноза Мадридос дель Кастаньедос с трудом поднялся на ноги и, громко высморкавшись в поварской колпак, сказал:

– Си, сеньор команданте. Я готов идти на сотрудничество с властями. Но вы обещали мне…

– Слово комиссара Мокрых Псов, – важно подтвердил Базиликус.

Не буду утомлять вас деталями допроса, скажу лишь, что к концу моих записей я испытывал искреннее сочувствие к этого толстому бедняге. У него действительно были серьёзные проблемы в семье, невыплаченная ипотека за трёхэтажный дом на берегу Пискайского залива, а когда врачи поставили ему страшный диагноз, его тут же уволили с работы в дешёвой закусочной.

– Так вы не являетесь великим поваром?

– О, мио падре! У нас каждый второй такой «великий» повар, уж поверьте! Мне просто нужен был рынок сбыта. Неужели вы думаете, великие кулинары Шишпании приезжают в такие занюханные городки, как ваш, и арендуют убогие «Гранд-отели»?!

Дальше он рассказал, как он придумал рецепт своего наркотика, использовав для этого исключительно шишпанские приправы, немного бензоата натрия, амфетамина, ушной серы, толчёного стекла, бездымного пороха и средство для мытья посуды голубого цвета.

– Сварив первую партию голубого «счастья», я решил испытать его на своём помощнике. Просто сунул ему порошок под нос и зажал рот. Парнишка втянул мою смесь ноздрями, а через минуту симптомы счастья были налицо. Он кружил по комнате, уверяя, что летает, и даже признался, что по воскресеньям изменяет мне с другими поварами.

– Изменяет? – покраснев, переспросил я.

– Я, наверное, не так выразился? Пэрдонимэ. Он подрабатывал на чужих кухнях! Но среди поваров это и называется изменой. За такое убивают ножом для сыра в сердце! Я решил толкнуть свой товар в провинциальном Доледо. Экспериментальная партия ушла сразу. Но поскольку это город оружейников, то на них моя приправа почему-то подействовала другим образом. Мгновенно вспыхнули драки, поножовщина, а к вечеру город буквально горел, мне с трудом удалось вырваться. Тогда я понял, что мне нужен кто-то, кто будет толкать мой товар, в то время как я буду заниматься исключительно производством и подсчётом денег. Я легко вышел на представителей местной мафии и продажной полиции (не в обиду вам, сеньоры), под честное слово передав им первую партию. Увы, оказалось, что полиция продаёт наркотики даже лучше мафиози. В результате вспыхнула война кланов, передел сфер влияния, подмена понятий, а потом и просто слияние полиции с организованной преступностью. Когда они кинулись меня искать, я, по счастью, был уже далеко. Мне требовалось изменить имя и внешность. Тогда я сбрил усы и выщипал брови.

– Как же вас звали раньше?

– Пепито Шмайзенберг, – застенчиво признался толстяк и продолжил рассказ.

Учитывая его колоритную внешность и оригинальное имя, бедняга никуда не мог устроиться на работу, не привлекая внимания разыскивающих его лиц. Ну и в результате нанялся по объявлению в дешёвой газетёнке, набиравшей участников для международных культурных программ.

Вместе с ним в нашу страну приехали: четыре «великих» шишпанских поэта, «лучший» ансамбль танцоров пламенко, целиком набранный из хромоногих потугалов, один «величайший» шишпанский фокусник, умеющий отрывать палец левой руки и ставить его на место, и шестнадцать профессиональных рекламистов, помогающих организаторам шоу делать из этого деньги.

Первоначально было решено «окучивать» маленькие городки, чьё население не избаловано культурными программами. Ему достались Мокрые Псы. Прочие отправились в другие районы. По дороге в своём микроавтобусе наш герой успел сварить новую порцию голубого наркотика и как раз высматривал среди гостей подходящих клиентов, как вдруг увидел полицейского в форме.

– Естественно, я испугался, си, сеньор. Я подумал, что меня узнали. К тому же у сеньора офицера было такое суровое лицо, что стало ясно – сейчас меня арестуют. Боясь обыска, я быстро достал из кармана пакетик свежесваренной наркоты и тихонько сунул её поглубже в шмаэлью. Как я мог не подумать, что на горячей сковороде целлофан мгновенно растает и вся моя шмаэлья пропитается этой штукой, – сокрушённо вздохнул сеньор Шмайзенберг. – Теперь вы знаете всё. Но умоляю, команданте, только не детский сад! Вы же знаете, какая судьба ждёт там толстого старого клоуна, медленно бегающего и плохо говорящего на вашем языке.

– У вас были сообщники?

– Но. Я не мог никому доверять.

На этом допрос закончился. Мы отвезли фальшивого Эспинозу Мадридос дель Кастаньедос в участок, где он с трудом протиснулся в дверь камеры, хорошо внутри уже никого не было, потому что он занял бы всё пространство. Дело оказалось таким простеньким, что, может быть, и не заслуживало упоминания в моих записях, если бы не продолжение…