Похоже, дела у Рейнера идут неплохо, вернее сказать, его полулегальные делишки. Учитывая подозрительные взгляды, которые он продолжает бросать на меня, несмотря на вполне убедительный предлог своего визита, часть того, чем он занимается, все же совсем нелегальна.

Нед Рейнер продает человеческие органы. Или, если выразиться с юридической точки зрения – оказывает услуги по подбору человеческих тканей. Торговать органами незаконно, а вот оказывать услуги по подготовке и транспортировке образцов человеческой ткани, предоставляемых «бесплатно», – можно на полностью легальных основаниях. Небольшие проблемы возникают, когда части тела забирают из больниц или моргов без ведома «предоставляющих их бесплатно» родственников покойного. А случается это чаще, чем мы думаем. Кости таза и другие крупные части извлекают и заменяют на куски пластиковой трубы, чтобы тело не гнулось, как резиновое. Точно так же извлекают и другие ткани – фрагменты вен, связки – не говоря никому ни слова.

Рейнер, высокий лысый мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, внимательно меня оглядывает, открывает ворота и указывает на парковку рядом с пикапом.

– Сухожилия, да? – спрашивает он.

– Ага.

Он нажимает кнопку на брелоке, и дверь гаража уползает вверх, становятся видны еще один спорткар – на этот раз «Додж Челленджер» – и просторная мастерская. В дальнем конце рядом с раковиной стоит большой холодильник. Рейнер открывает его. Кроме пенопластовой коробки на средней полке, в холодильнике практически ничего нет.

– Свежие. И двух дней нет. Бедренные и икроножные с трех трупов. Сколько возьмете?

– Все, – отвечаю я.

По телефону я сказал Рейнеру, что работаю на биотехнологический стартап, изучающий опорно-двигательную систему.

– Все? – переспрашивает он и после паузы добавляет: – Это будет четыре тысячи долларов.

– Венмо, ПейПал, Биткойн? – спрашиваю я, доставая телефон.[18][19][20]

– Венмо. Получатель «БТД Фарма Сервис».

Я отправляю деньги, и телефон у него в руке жужжит уведомлением о зачислении средств. Он смотрит на экран и кивает.

– Легко вы с ними расстались.

– Заказчик за все платит. Им во что бы то ни стало нужно обойти конкурентов и первыми получить какой-то патент, содержание которого я даже не буду притворяться, что понимаю.

Я наблюдаю за выражением лица Рейнера, пока он обдумывает сказанное. До него доходит, что он мог заработать намного больше. Хорошо. Мне нужно, чтобы жадность в нем переборола благоразумие. Мой телефон вибрирует заранее запрограммированным сообщением, я делаю вид, что читаю его.

– Ладно, мне пора. Через два часа рейс в Аризону, там мне обещали продать ткани мозга.

Рейнер непроизвольно бросает взгляд на неприметную дверь в стене гаража, прямо под трубками от кондиционеров.

– Мозга? И сколько нужно?

– Ну, там непростой запрос, – качаю я головой. – Я полстраны обыскал, чтобы найти поставщика.

– Насколько непростой?

– Нужна не просто мозговая ткань. Заказчик ищет неповрежденные оптические нервы и внутреннее ухо. В идеале нужна голова целиком.

– Человеческая голова? – усмехается Рейнер.

– Головы, – отвечаю я, подчеркивая окончание. – Они работают над каким-то лекарством для восстановления после черепно-мозговых травм.

– Целые головы? – переспрашивает он.

В человеческой голове содержится сразу несколько типов тканей, которые с легкостью купят на рынке органов. Роговица глаза, зубы, десны, срезы мозговых тканей могут быть использованы для имплантации или изготовления препаратов. Существуют вполне легальные каналы их приобретения, но предложение всегда ограничено, а листы ожидания тянутся годами. И одно дело извлечь несколько сухожилий или вен из тела человека, не дававшего согласие на посмертное использование его органов, но совсем другое – украсть голову. Родственники на похоронах могут заметить. Поэтому найти голову достаточно сложно – по крайней мере в Соединенных Штатах. Китай – совсем другое дело. Правительство там главный поставщик органов. В основном от бывших заключенных и людей, исповедовавших «неправильную» религию.

– Целые головы, – отвечаю я. – У одного из моих поставщиков есть связи в Китае, он обещает несколько. Но и европеоидов тоже хорошо бы достать.

– Сколько? – спрашивает Рейнер.

– За голову? Парню в Аризоне я плачу по пять тысяч за каждую.

Рейнер поглаживает подбородок, потом достает ключи.

– Пойдем, – с этими словами он отпирает массивный замок на двери рядом с холодильником.

– У меня есть украинский поставщик, – рассказывает он. – У них там не все могут оплатить медицинское обслуживание и нормальные похороны, если пациента не спасли. Вот я и организовал благотворительную компанию, которая оказывает финансовую помощь.

– Больницам?

– В общих чертах, да. А мне поставляют образцы тканей для исследований.

За дверью открывается ярко освещенная холодильная комната с широкими стеллажами вдоль стен. На полках, словно мумии, лежат завернутые в пленку тела.

– Ни хрена себе! – бормочу я. Тут не меньше восемнадцати трупов. Я замечаю – и меня передергивает, – что среди них несколько детских.

– Ага. Итак, что вы хотели приобрести?

Я пытаюсь прикинуть, что у меня осталось на счету и сколько я еще могу занять.

– Сколько за всех?

Тридцать лет назад в лагере бойскаутов в районе Бутчер-крик стояло множество палаток, были новые домики и административные постройки. Сейчас это город-призрак, который постепенно поглощает лес штата Кентукки. А еще здесь не только несколько раз видели снежного человека, но даже НЛО – по крайней мере жившие в то лето бойскауты прилежно записали дату его прилета в журнале.

Когда я тут закончу, Бутчер-крик снова появится на страницах изданий об оккультизме и паранормальном. Ведь я собираюсь совершить здесь что-то действительно жуткое – превратить лагерь в место «Бойни Бутчер-крик».

В лучах закатного солнца деревья превращаются в страшноватые черные силуэты на фоне постепенно темнеющего неба, так что мне становится не по себе. Мрачно квакают лягушки, а совы издают боевой крик, бросаясь на добычу. Это место я нашел на «Гугл-картах». Земля принадлежит государству, а значит, любым совершенным тут преступлением будет заниматься в первую очередь ФБР. Все ведущие сюда дороги хорошо просматриваются, я нашел отличные места для видеокамер, замаскированных под наблюдательные станции службы лесничих. Для передачи данных на спрятанную глубже в лесу спутниковую антенну я создал вай-фай сеть. Если кто-нибудь из правоохранителей заинтересуется моим оборудованием, то увидит лишь стандартный роутер и решит, что это одна из станций мониторинга состояния леса.