Кинжал оборвал свои мысли. Про себя отметил, что дохляку и на лицо стоило посоветовать нацепить какую-нибудь повязку — настолько отталкивающим выглядела его приплюснутая физиономия с тонким, почти безгубым ртом и круглыми малоподвижными глазами.

Глаз рядом с ним выглядел великаном, хотя роста был среднего или чуть повыше. В те времена, когда Глаз еще, бывало, захаживал в «Веселую таверну», Кинжал только начинал свой путь по скользкой и опасной воровской тропе. Так что сейчас он видел одноглазого атамана впервые. Любопытно… но ничего примечательного, если, конечно, не считать повязки через глаз. Если убрать роскошную меховую накидку… да еще, пожалуй, этот здоровенный золотой медальон на груди, то останется самый заурядный вор, кем, собственно, Глаз и являлся еще пару лет назад. Бритый череп, худое, нервное лицо с выступающими скулами.

А вот за медальон Кинжал постарался зацепиться взглядом как можно внимательнее. Вещь, безусловно, дорогая и удивительно безвкусная, хотя чем-то неуловимо притягательная. Три извивающиеся змеи, сросшиеся хвостами в центре медальона. Глаза змей — шесть зеленых камней, наверняка изумрудов. Размером украшение превосходило ладонь взрослого мужчины и висело не на цепочке, а на толстой полоске кожи. Неудачно, — подумал мимоходом Кинжал. Неудачно, но не трагично.

Одним отработанным движением большого пальца правой руки он выдвинул рукоятку ножа в рукаве из специально изготовленного кармашка в состояние готовности, когда только согнутый палец не давал оружию упасть в ладонь. Пришло время действовать.

Подковыляв вплотную к Глазу и его собеседнику, Кинжал, похоже, опьянел настолько, что едва стоял на ногах. Глаз скользнул по нему равнодушным взглядом, а вот во взгляде Нерожденного просквозила тень подозрения. Но это уже ничего не значило.

Зацепившись одной ногой за другую, Кинжал сделал пару неверных шагов и, чтобы окончательно не потерять равновесие, вынужден был опереться рукой на плечо Глаза.

— Из… ззвини, атаман, — заплетающимся языком пролепетал Кинжал, прилагая, очевидно, немалые усилия, чтобы устоять на своих двоих без дополнительной опоры в виде визави.

Тот, не думая скрывать своего отвращения, дернулся и сильно толкнул пьянчугу в грудь.

— Пшел отсюда, мразь!

И вот тут наступил самый трудный для Кинжала момент. Ведь так просто — уже просто — было сейчас отшатнуться, еще раз нелепо взмахнув руками, и спрятать амулет в рукаве. Все его существо требовало этого, годами тренированные мышцы жаждали выполнить эти движения самостоятельно, не подчиняясь воли хозяина. Ни Глаз, ни стоящий в шаге дохляк ничего бы не заметили.

Но Кинжал стремился как раз к обратному. Нет нужды объяснять, как сложно заставить окружающих поверить в твое мастерство, коим ты не обладаешь. Но мало кто задумывался, что и скрыть свое умение, особенно от собратьев по цеху, совсем непросто. Ибо твое тренированное тело будет играть не на твоей стороне. Искусный стрелок сможет намеренно пустить стрелу мимо мишени — но зоркий глаз коллеги непременно подметит отточенную скупость движений, твердость руки и правильное расположение корпуса при выстреле. Мастер рукопашного боя может сколь угодно талантливо притворяться неуклюжим увальнем, отвешивая в четверть силы размашистые оплеухи, но от серьезного удара уйдет с проворством, недоступным изображаемой им деревенщине.

Хвала богам, сейчас хорошему вору Кинжалу не было необходимости показывать себя полным профаном. Всего лишь недостаточно умелым, пожалуй, слишком юным для задуманного им сложного трюка. И рука чуть дрогнула. Медальон исчез в рукаве не в мгновении ока, в тот самый момент, когда все внимание окружающих было привлечено размашистыми шатаниями Кинжала, а самую малость позже и с едва заметной задержкой.

Стоит ли говорить, что ключевое слово здесь «заметной».

Кинжал не успел сделать и шагу, как почувствовал на своей груди костистую пятерню Глаза, мертвой хваткой вцепившуюся в ворот рубашки. Нерожденный прыгал тут же, размахивая невесть откуда взявшимся длинным кривым ножом. До того момента Кинжал считал, что более безобразной рожи ему уже никогда не суждено лицезреть, но дохляк развеял его заблуждение, выставив напоказ редкие кривые зубы в довольном оскале. Сейчас он как никогда напоминал змею. Мелкую, но смертельно ядовитую.

Оглядываться Кинжал не стал, просто спиной почувствовал, что сзади как из-под земли выросли несколько человек, в намерениях которых можно было не сомневаться. Им нужен был только повод… и поводом этим мог стать даже громкий чих с его стороны.

Несмотря на то, что именно к такому положению Кинжал и стремился, ощущения были не из приятных. Холодный липкий пот струйкой побежал по спине. Уж не сошел ли ты с ума, брат Мекит, спросил он себя, но решил отложить решение этого небезынтересного вопроса на более удобное время. Сейчас спасти его может только… наглость. Открытая и откровенная, граничащая с хамством, а где-то и переходящая эту границу. Кинжал много слышал о Глазе раньше, не пропускал мимо ушей и рассказы Рикатса, знавшего Глаза лучше кого бы то ни было. Выбранная им тактика должна сработать…

— В чем дело, атаман? — спросил Кинжал голосом абсолютно трезвым и скучным, он даже сумел правдоподобно изобразить подавленный зевок. — Ты, вроде бы, кажешься чем-то недовольным?

Если самый трудный момент остался позади, то самый рискованный, пожалуй, вот он. Мог, мог все-таки нервный, неуравновешенный почти до истеричности Глаз убить его прямо сейчас. Но против такого развития событий говорило одно обстоятельство, и Кинжал не без оснований на него рассчитывал. Глаз был уверен, что убьет нахального воришку в любом случае. Так какая разница, сейчас или чуть позже? Любопытно ведь, с чего вдруг он ведет себя так вызывающе.

— Ты!.. Щенок! — Глаз повернул кисть, затягивая ворот безрукавки вокруг шеи Кинжала тугой петлей. — Мой медальон!

Мекит старался сохранить в голосе полную невозмутимость, что было непросто, учитывая затрудненное дыхание.

— Ах, вот ты о чем! — он закатил глаза и покачал головой… ну, по крайней мере, постарался покачать головой. — Уверяю тебя, у меня и в мыслях не было поступить с тобой несправедливо. Просто твоя чересчур стремительная эскапада помешала мне продемонстрировать тебе всю чистоту моих помыслов.

— Моя эспа… что?! — от удивления Глаз чуть ослабил ворот, и Мекит воспользовался этим для восстановления дыхания. — Тьфу ты, тринадцатый бог! Что ты мелешь, малец?!

— Смотри, — Кинжал аккуратно и медленно снял руку атамана со своей груди. Тот не препятствовал — учитывая собравшуюся вокруг толпу, в этом не было необходимости.

Между тем Кинжал спокойными, несуетными движениями извлек медальон из рукава, зажал покрепче в ладони и второй рукой отломил одну из змей. В абсолютной тишине, разлившейся по лагерю подобно молоку из разбитой кринки, он полным достоинства жестом протянул золотого гада Глазу.

Тот автоматически взял его. Потом опустил взгляд на свою руку, словно недоумевая, как он там оказался. Лицо его в данный момент не выражало ничего.