— Да, — с улыбкой подтвердил Эдди.

— И вам не пришло в голову ни предупредить кого-то из взрослых, ни обратиться в полицию Нового Орлеана или того места, откуда вы приехали, чтобы попросить о помощи?

— Э-э, нет… — произнёс Эдди, улыбаясь уже не так широко.

— Вы не подумали о том, чтобы послать телеграмму сюда, в Чикаго, чтобы выяснить в компании «Уокер&Даун», действительно ли чемодан принадлежит их служащему и требует ли он его возврата. Иными словами, не задаваясь лишними вопросами, вы просто отправились в путь.

— Примерно так, — согласился Эдди, и в этот раз он определённо больше не улыбался.

Бёрн отложил блокнот. Его сморщенное лицо приобрело желтоватый оттенок, который мне совсем не понравился.

— Надеюсь, вы отдаёте себе отчёт в том, что это самая нелепая история, которую я когда-либо слышал. Вы отнимаете у меня время, а ложь полицейскому — это ещё одно преступление. Поэтому спрашиваю в последний раз: зачем вы сюда приехали?

Эдди устремил на меня взгляд отчаяния, но мне было нечего ему ответить.

— Господин детектив, всё, что сказал Эдди, — чистая правда, каждое слово. Нам больше нечего добавить, — только и сказала я.

Бёрн даже не посмотрел в мою сторону, точно и не заметил, что кто-то что-то сказал. И произнёс, обращаясь к одному Эдди:

— В чемодане обнаружено письмо, адресованное мистеру Болтону, которое вы, без сомнения, прочли. В нём упоминались часы, по-видимому, очень дорогие. Предполагаю, что вы их, конечно, никогда не видели и что, когда вы нашли чемодан Болтона, никаких часов там не было.

— Никаких часов, — подтвердил Эдди.

— Значит, вас не затруднит, если агент Смиттерс вас обыщет.

Смиттерс, то есть полицейский, заставил всех встать и начал обшаривать Те Труа, потом Эдди и последним моего брата. Когда очередь дошла до меня, я сделала ему знак не прикасаться и вывернула карманы наизнанку, чтобы показать, что они пустые.

— Под пальто у меня ничего нет, — вызывающе сказала я. — Заставите меня раздеться перед всеми?

Агент Смиттерс кашлянул, и даже мои друзья смутились. Бёрн выглядел как человек, который только что проглотил целую бутылку сиропа от кашля.

— Думаю, в этом нет необходимости, — сказал он. — Через пару дней мне ответят из Нового Орлеана, и я выясню, что же произошло на самом деле. В случае, если из Луизианы не придёт новостей, мне достаточно будет обвинить вас в воровстве и в безбилетном проезде. Так или иначе, я от вас избавлюсь.

Детектив улыбнулся, как будто эта мысль очень его обрадовала.

— Агент Смиттерс, будьте любезны, выведите мальчишек вон.

Одной рукой полицейский схватил Те Труа, а другой — Эдди.

— Вы идёте со мной.

Потом он немного подумал и, глянув на Тита, добавил:

— Ты тоже.

Я взяла Тита на руки и направилась к двери, но Смиттерс процедил:

— Оставь его, девчонка. Со мной пойдёт только чёрный. Ты остаёшься.

Я не двинулась с места, так и стояла с Титом на руках, точно с куклой. Внезапно всё внутри у меня похолодело. Бёрн издал какой-то мышиный писк и усмехнулся:

— Пока мы не разберёмся в этой истории, департамент полиции Чикаго определит вас в образовательные структуры, где вами займутся. Очевидно, что твои друзья отправятся в школу для мальчиков. А ты — в школу для девочек.

— Как же так! — воскликнула я. — Но мы… мы же никогда не расставались.

— Не в этот раз.

Детектив решительно потянулся к Титу, сидевшему у меня на руках. Моя стеклянная скорлупа разлетелась на тысячу сверкающих осколков. Я закричала и принялась извиваться, стараясь лягнуть Бёрна, но он увернулся от удара и залепил мне пощёчину. От боли я потеряла равновесие и упала на землю, а Тит свалился прямо на меня.

Брат зашёлся в плаче, и его рыдания по-настоящему меня испугали. Я попыталась подняться, но Бёрн наклонился ко мне и процедил сквозь зубы:

— Даже не думай.

Я снова закричала, рабочий поднял Тита и закинул его на плечи, как мешок с картошкой, пока Те Труа и Эдди стояли на месте как вкопанные. Я только и могла, что кричать, кричать, кричать что было мочи.

— Лучше пойдём, — сказал агент Смиттерс, — прежде чем тут начнётся светопреставление.

Он открыл дверь, и я услышала далёкое мычание телят. Пальцы Бёрна, точно наручники, обхватили моё запястье.

— А теперь и нам пора.

Он потащил меня за собой. Оглянувшись, я увидела плачущего Тита в дверном проёме, и в этот момент в моей душе умерло что-то хорошее и чистое, до чего ещё никому до сих пор не удавалось добраться. Я продолжала кричать, пока Бёрн волок меня по нижнему этажу, кричала, пока мы шли через скотобойню, кричала на улице, среди зданий, повозок, людей.

— Закрой рот, или будет хуже, — прорычал Бёрн.

В ответ я только плюнула на землю, и он снова ударил меня по лицу. В каком-то смысле это привело меня в чувство. Криком беде не поможешь. Я должна была что-то сделать, должна была бороться. Но как? Я не знала, куда повели Тита и остальных, сбежать я не могла — было ясно, что меня тут же схватят.

Детектив затолкал меня в чёрную двуколку и взялся за вожжи. Я смотрела на Чикаго. Скольких трудов нам стоило сюда добраться. Те Труа сбежал из дома ради богатства, с его неуёмной энергией он мечтал стать важной персоной. Эдди уехал из любопытства, чтобы утолить жажду знания, увидеть, что скрывается за поворотом. Я же пустилась в путь, чтобы стать свободной. И сейчас свободу у меня отнимали.

Но я собиралась бороться за неё.

Школа находилась на окраине города. Добрались мы туда не быстро. Если Сент-Луис был большим городом, то Чикаго оказался просто огромным: в нём были и здания до небес, и трамваи, и эстакады. В дороге Бёрн не проронил ни слова, и я вслушивалась в звуки города, цокот лошадиных копыт и лязг колёс.

Двуколка остановилась перед высокими воротами, обтянутыми колючей проволокой. Рядом с колокольчиком висела табличка: «Интернат Св. Марии».

— Ты от меня что-то скрываешь, девчонка, — прошипел Бёрн. — Но я знаю, как тебя разговорить.

Я ответила ему презрительной усмешкой, подумав про себя, что так или иначе заставлю его за всё заплатить. Мы с Титом ещё никогда не разлучались. Никогда. Ни дня с тех пор, как он родился. Я была совсем юной, а Бёрн и полиция — слишком могущественными, чтобы им противостоять. Но я не собиралась сдаваться. В байу я научилась тому, что обычный дождь капля за каплей рушит плотины.