Короче говоря, Брунсберри, едва завидев «финку», которую привез Брунар, сразу понял свою оплошность. Он ведь разговаривал с настоящей по телефону, и у той не было такого идиотского акцента. Однако ему вовсе не хотелось терять лицо из-за какого-то пустяка — подумаешь, жалкая мазня, — он стал подыгрывать Брунару и совершенно спокойно оставил их в моем номере одних. Но вот когда в пять с минутами он вошел в мой номер и увидел карниз и финку — только что из ванны, вот тут он перепугался. В таких солидных отелях карнизы редко падают сами по себе, да и гости обычно не моются в номерах, а содержание завещания он знал, как никто другой. Вызывать полицию? А где труп? Понятно, что не только из любви к моей персоне Брунсберри хотелось видеть труп меньше всего. Выход один — не спускать с заговорщиков глаз и ждать: они должны выдать себя, — так рассуждал этот новоявленный частный детектив. Особенно долго ждать не пришлось. Мнимая кузина даже не предполагала, что она «самостоятельно» выбрала эту картину, да и Брунар этого тоже не знал, потому что в глаза не видел завещания. А то, что я тоже почувствовал неладное, Брунсберри понял и перепугался еще больше, когда я ушел с тобой.

Итак, оставшись караулить эту парочку, Брунсберри позвонил в сервис, чтобы заказать номер для «кузины», как я и велел ему. Там сработал автоответчик и попросил подождать, заиграла музыка — все как обычно в гостиничном сервисе. Брунсберри не большой поклонник музыки, он перезвонил еще раз, та же мелодия. И тут его осенило. Он сказал этим прохвостам, что спустится в сервис сам, незаметно нажал в телефоне кнопку на запись — ну, как мы обычно записываем послание на автоответчик, дескать, нас нет дома, — и быстренько ушел из номера. Брунсберри тот еще тип, но подслушивать под дверью — непристойно даже для него. Конечно, полный риск — неизвестно, вдруг кто-нибудь случайно позвонит и отключит запись или эта парочка поведет себя более осмотрительно. Но, как бы там ни было, хитрость удалась.

Следовало бы похвалить Брунсберри за находчивость, но я был слишком зол на него и велел рассказать все, что он знает про финку. Во-первых, удивительно, чтобы кто-то по доброй воле мог выбрать такую картину, а во-вторых — где настоящая кузина? Что с ней? Она ведь прилетела наверняка, кто ее встретил? Понятно, тут мы с Брунсберри могли только гадать, зато о картине он мне поведал довольно занятную историю про старого маркиза, некогда владевшего замком Жолимон и опекавшего бабушку финки. В память о бабушке и об этом человеке моей кузине захотелось иметь именно этих «коровок», потому что, по рассказам бабушки, маркиз исключительно дорожил ими, однако вовсе не за художественную ценность, а за тайник, который был с обратной стороны картины. Но ни Линна, ни ее бабушка не знали, что в тайнике. Вероятно, что-то ценное, но не с меркантильной точки зрения, а только для семьи маркиза, потому что он хотел передать это своему сыну, который так и не вернулся с войны.

— А мы с Никсом решили, что там снимки, — сказала я. — Компрометирующие твоего деда. И тебе не нужно бы их видеть.

— Дональда Уоллера скомпрометировать невозможно!

— Все возможно, Майкл. Его первая жена засняла тот момент, который предшествовал рождению матери Линны. Довольно интимный, я бы сказала, момент.

— Любопытно, — хмыкнул Майкл. — Но, честно говоря, и того, что я обнаружил в тайнике, мне бы тоже не хотелось видеть.

— Ну так что там?!

— Знаешь, если бы Брунар и его девчонка действительно бы шарахнули меня по башке этими «коровками», я бы сейчас вряд ли беседовал с тобой. И ты бы не пережила свой первый в жизни настоящий оргазм.

— Майкл!

— Ладно, ладно, все по порядку. Мы еще пару раз с Брунсберри прокрутили пленку и заинтересовались курьером, которого заговорщики так никуда и не отправили. Брунсберри торопил меня открыть тайник, дескать, парочка никуда из своего номера не денется, ведь картина, которая для них «провидение», здесь. Но я отослал его. Покажите «финке» Париж, Брунсберри, может быть, вам удастся что-нибудь выяснить про настоящую кузину, посоветовал ему я, уймите свое любопытство, картина принадлежит ей вместе с тайником. Он ушел, понятно, не поверив, что я не заберусь в тайник без него.

— Что там?! Я же видела эту фанерку на ржавых гвоздях!

— Почему же ты не заглянула под нее? А? — Майкл выгнул бровь и подлил нам вина. — Какое симпатичное шардонне. Но, по-моему, следует позвонить в ресторан, чтобы нам привезли чего-нибудь покрепче.

— У меня есть коньяк!

— Налей себе. Речь пойдет о мессире Ониксе.

— Ну хватит шутить, Майкл. Я серьезно.

— Так и я — более чем. Я-то уже вчера пережил это потрясение, а себе ты все-таки налей коньячку.

— Брунсберри ушел. Я хлебнул виски и безо всяких усилий голыми руками оторвал эту фанерку. Там оказалось что-то в кожаном футляре точно по размеру рамы, а сверху — белый конвертик, прямо с краю, как будто его только что подпихнули внутрь. Уголок почти выглядывал из-под фанерки. Адрес — контора «Гранд Жюст», мэтру Ванвэ лично.

— Однако!

— Говорю же, налей себе коньяку. Дальше пойдет еще круче! Конверт не заклеен. Я открываю. Разворачиваю листок. Читаю: «Я, такая-то, в здравом уме и трезвой памяти завещаю Жолимон и т. д. и т. п. Ииркии Крийспаулуланен»!

— Крийспулайнен…

— Ну да, или ее потомству.

— С ума сойти!

— Так и я о том! Подписи, свидетели, и печать аббатства Мон-Сен-Мишель! Вчитываюсь в подписи — монахи и управляющий Жолимоном. Чудно, конечно, но все как надо, как в настоящем завещании полагается. Правда, дата — тысяча девятьсот семьдесят шестой год. Но ведь прежнее завещание вообще сорок шестого года! И выходит, что моя бабушка унаследовала Жолимон незаконно, а уж я-то тем более!

— Боже мой…

— То есть убивать-то меня никому и не нужно! Завещание на финку! Другое дело, что финка явно подставная. Я тут прямо весь виски и допил.

— Понимаю… Налить тебе коньяку?

— Ты себе, себе. Допить-то допил, а никакого впечатления. Что делать? Про эту бумажку знают только эти двое и я. Если припугнуть их, а бумажку никому не показывать — замок мой. Но что с настоящей наследницей? Никто не удивится, если они ее уже ради замка убили.

— Не стали бы, Майкл. Скорее всего. Всучили бы ей картину и отправили бы обратно в Финляндию. Она же страшно доверчивая — отдала Брунару все свои документы якобы для досрочного оформления разрешения на вывоз картины. А сами бы по ее документам оформили бы доверенность на Брунара, и он преспокойненько со временем продал бы замок.

— Ох, ведь точно! — Майкл почесал бровь. — Его же племянница — агент по недвижимости. Он и сам предлагал Брунсберри скорее всего ее услуги, на случай если я захочу замок продать. Но вчера это мне совершенно не пришло в голову. Я просто сидел и как идиот таращился на этот листок, ведь, если финка мертва, можно будет упрекнуть и самого меня, я же тогда единственный наследник этого проклятого отеля!