Как известно, узнав о смерти Дональда Уоллера, Джессика Флер пригласила к себе в замок бабушку Линны — Ииркии — с ее дочерью от Дональда и мужем последней. Супруги Крийспулайнен к тому времени прожили вместе уже не один год, но детей не имели. Было видно, что муж просто не надышится на свою Ииркии-младшую, а она же просто с милой благодарностью принимает его обожание. Ииркии-младшая очаровала всех, а не только Брунара, который просто не мог понять, что такая прелестная женщина нашла в каком-то рыбаке? Затем рыбак вернулся на свой сейнер, в Финляндию, а обе Ииркии остались. У младшей был длинный отпуск, она работала учительницей в деревенской школе.

В общем, будущая мать Линны ответила Брунару взаимностью, а он просто не мог позволить себе не воспользоваться такой очаровашкой. Потом финки уехали. Но у Джессики был острый глаз, а потом пришло письмо от Ииркии-старшей — о беременности дочери, грозившей разводом, понятно, что деревенская учительница увлеклась блестящим адвокатом, — и подтвердило ее предположения. Джессика вызвала Брунара и впрямую спросила, было ли у них что.

— Нет, конечно, — на ясном глазу ответил Брунар: кандидатура финки не входила в его матримониальные планы.

Джессика пронзительно посмотрела на него и спросила еще раз. Брунар оскорбленно повторил то же самое.

Больше они никогда не заговаривали о финках, но и о наследстве тоже. А ведь Брунар, едва выучившись на адвоката, занимался абсолютно всеми имущественными делами Джессики. И она всегда хотела завещать замок ему, как сыну верного садовника Жака, но своим враньем Брунар сильно разочаровал Джессику — это же она сделала из него джентльмена и уж ей-то он обязан говорить любую правду! И она решила отомстить за вранье, оставив замок потомству Ииркии — что отчасти даже вполне справедливо: если бы Дональд не переспал с финкой, мадам Флер не прожила бы своей по-своему счастливой жизни. В тот же день Джессика написала Ииркии-старшей, что ее дочери разумнее держать язык за зубами: у нее замечательный муж, который станет таким же замечательным отцом, а вот как сложатся отношения с Брунаром — неизвестно, тем более что у того уже есть очень богатая невеста. И добавила, что в бездетном браке «скорая помощь» со стороны — это благо, и пообещала помогать материально. Что она всегда и исполняла, однако сохраняя «монастырское» завещание в тайне.

Кстати, компрометирующую Уоллера фотопленку Джессика и бабушка Линны уничтожили, собственно, для того Джессика и вызывала ее. Впрочем, была и еще одна причина, сентиментальная отчасти, — дочь Дональда. Но, как позже Джессика призналась отцу Мишелю, находиться рядом с ней было выше ее сил. Уж слишком Ииркии-младшая напоминала ей бывшего мужа — не столько чертами лица, сколько непроизвольными жестами, которые передаются вместе с генами, и особенно — улыбкой Уоллера…

Ведь действительно, даже у Линны и Майкла одинаковая улыбка, подумала я, а Линна без всякого перехода спросила:

— Как ты думаешь, Элен? Я должна разыскать Брунара и рассказать правду ему?

— Тебе очень хочется? Особенно после того, что он тебе сделал? — добавила я, потому что она молчала.

— Но мой папа? — наконец произнесла Линна. — Как мне быть теперь с моим папой?

— Линна, тебе двадцать семь! Ты не ребенок!

Она вздохнула. Я решила переменить тему:

— А что там мессир Оникс? Он уже начал учить финский?

Линна вдруг фыркнула.

— Ты прелесть, Элен! Только, пожалуйста, не называй его так. Он очень стесняется и не верит.

— Кстати, а на каком языке вы общаетесь?

— С нами же Брунсберри!

— Это днем.

— Если хочешь, Элен, сама поговори с ним. Но ты, наверное, с Майклом. Я и так тебя заболтала.

— Он уже ушел. Вернее улетел. Улетел в Америку. У него предвыборная кампания.

— Это ужасно! Но почему ты не полетела с ним?

— Я? Но…

— Он не сделал тебе предложение?

Ну все всё знают! — подумала я.

— Эй! Здорово, Лени! — из трубки вдруг завопил Никс. — Ты чего, отказала сенатору? Как ты могла?

— Я вовсе не отказала… Здравствуй, Никс, как дела?

— Лучше всех, Лени! Но вы-то почему до сих пор не в Лас-Вегасе?

— А что мне делать в Лас-Вегасе?

— Не тебе, а вам! Вместе со стариной Майки! В Лас-Вегасе женят в любое время дня и ночи и без всяких формальностей!

— Это смешно, мессир Оникс!

— Ах, простите, миссис Уоллер! Я не подумал, что жениться в Лас-Вегасе сенаторам как-то не пристало! Ладно, не обижайся, Лени. Майки действительно сделал тебе предложение?

— Сделал, сделал.

— Ох, как же я рад за вас! Вернее мы, мы с Линной! Мы целуем тебя, Лени! Пока! Эй, погоди! Срочно звони Майки и намекни ему про Лас-Вегас!

— Обязательно, Никс, — усмехнувшись, пообещала я, и мы попрощались.

Но телефон мгновенно завопил опять.

— Да что же это такое? — кокетливо возмутился брат на фоне голосов, звяканья посуды и музыки. — Звоню, звоню! Занято и занято! Но почему ты в Париже, а не в Лас-Вегасе?

— А ты где? Как дела у Софи и твоей дочери?

— Замечательно! — Брат был определенно навеселе. — Они передают тетушке привет! Я у Рейно, мы тут празднуем, чтобы вам с Мишелем не мешать!

— Майкл давно ушел, и я включила телефон после его ухода, как ты просил.

— Да я просто так позвонил! Я был уверен, что вы уже давно летите в Лас-Вегас! Он что, так тебе и не предложил?

— Это несерьезно, Вики. Да и вообще, как это я все брошу и улечу в Америку? Что мне тут бросать? Как это что? Например, я еще даже не видела малышку и не поздравила Софи!

— Да моя Софи первая бы поняла тебя! Твой американец, кстати, жутко рвался под венец, но я правильно сказал ему, что ты слушать не захочешь ни про какой Лас-Вегас! Ты же у нас принцесса на горошине, тебе все подавай чинно-благородно, да все обдумать по двадцать раз… Да-да, Жюль, сейчас! — крикнул он в сторону. — Подожди, Элен, я тебе перезвоню через минуту!

Я забрала телефонную трубку в свою комнату и стала рассматривать сирень. И почему у Майкла на нее аллергия? Какое странное слово «аллергия». Ему совсем не идет… И вообще все странно: все вокруг решили всё, а я? Я по-прежнему одна. Может быть, я никогда больше не увижу Майкла!

А карточка? А кольцо?

Это деньги и бриллианты, но не Майкл! Не его улыбка! Если он не появится в ближайшие три недели, я все отошлю ему в Америку! Три недели… Боже…

Телефон зазвонил не через минуту, а, пожалуй, через четверть часа. Очень в стиле моего брата.

— Ну? — меланхолично сказала я.