Он морщится и указывает на мой.

– Я хочу тот, который на тебе.

– Но он мой! – Он в красно-белую клеточку с маленькими бурыми медвежатами; бабушка привезла его мне из Кореи. – Я всегда пеку в нем. Просто надень этот.

Питер медленно покачивает головой и протягивает руку.

– Дай мне свой. Ты должна мне за то, что не читала мои записки.

Я развязываю фартук и отдаю его, отворачиваюсь и возвращаюсь к своим измерениям.

– Ты еще больший ребенок, чем Китти.

– Просто поторопись и скажи, что надо делать.

– А ты справишься? Потому что у меня ингредиентов хватит ровно на шесть десятков кексиков. Мне не хочется начинать все сначала…

– Я знаю, как печь!

– Тогда ладно. Вывали эти кусочки масла в миску.

– А потом?

– Когда закончишь, я дам тебе следующее задание.

Питер закатывает глаза, но делает так, как ему сказали.

– Так вот чем ты занимаешься по пятницам вечером? Сидишь дома в пижаме и печешь?

– И другими вещами тоже, – отвечаю я, завязывая волосы в тугой хвост.

– Например?

Я все еще так взволнована внезапным появлением Питера, что не могу думать.

– Эм, гуляю.

– Где?

– Боже, я не знаю! Питер, прекрати допрашивать меня. – Я сдуваю челку с глаз. Здесь становится очень жарко. С таким же успехом я могу выключить духовку, потому что приход Питера замедлил весь процесс. При такой скорости я проведу здесь всю ночь. – Из– за тебя я сбилась со счета. Теперь мне придется начинать все заново!

– Послушай, давай я сделаю, – говорит Питер, подходя ко мне сзади.

Я шарахаюсь от него.

– Нет-нет, сама сделаю, – отвечаю я. Он качает головой и пытается забрать у меня мерный стаканчик, но я не отпускаю, и мука высыпается из чашки, разлетаясь в воздухе. Мы оба оказываемся в муке. Питер начинает заливаться со смеху, я же испускаю возмущенный вопль.

– Питер!

Он смеется так сильно, что не может говорить.

Я скрещиваю руки на груди.

– Надеюсь, мне хватит муки!

– Ты похожа на бабушку, – произносит он, все еще смеясь.

– Что ж, а ты похож на дедушку, – парирую я. Я сваливаю муку из миски обратно в жестяную банку.

– Нет, ты правда очень похожа на мою бабушку, – говорит Питер. – Ты ненавидишь сквернословить. Любишь печь. Остаешься дома по пятницам вечером. Вау, я встречаюсь со своей бабушкой. Ужас.

Я снова начинаю отмерять. Один. Два.

– Я не каждый вечер пятницы провожу дома.

Три.

– Я никогда не видел, чтоб ты тусовалась. Ты не ходишь на вечеринки. Когда-то мы гуляли вместе. Почему ты перестала тусить?

Четыре.

– Я… я не знаю. В средних классах все было по– другому. – Что он хочет, чтобы я сказала? Что Женевьева решила, будто я недостаточно классная, поэтому меня оставили за бортом? Ну почему он такой бестолковый?!

– Я всегда удивлялся, почему ты перестала общаться с нами.

Я остановилась на пяти или шести?

– Питер! Из-за тебя я снова сбилась со счета!

– Я произвожу подобный эффект на женщин.

Я закатываю глаза, он улыбается мне в ответ, но прежде, чем успевает сказать что-нибудь еще, я кричу:

– Китти! Спускайся сюда!

– Я провожу.

– Здесь Питер! – Знаю, это подействует на нее. Ровно через пять секунд Китти вбегает на кухню.

Она резко останавливается, застеснявшись.

– Почему ты здесь? – спрашивает она его.

– Чтобы забрать Лару Джин. А ты почему не помогаешь?

– Я проводила эксперимент. Не хочешь помочь?

Я отвечаю за него.

– Конечно, он поможет тебе. – Питеру же говорю: – Ты отвлекаешь меня. Иди, помоги Китти.

– Не знаю, Кэтрин, нужна ли тебе моя помощь. Понимаешь, я очень отвлекаю женщин. Сбиваю их со счета. – Питер подмигивает ей, а я издаю рвотный звук. – Почему бы тебе не остаться здесь и не помочь нам с выпечкой?

– Ску-у-чно! – Китти поворачивается и несется вверх по лестнице.

– Не смей пытаться обсыпать или покрыть глазурью кексики, когда все будет готово! – кричу я. – Ты не заслужила это право!

Я взбиваю масло, Питер разбивает яйца в расколотый салатник, когда домой возвращается папа.

– Чья это машина перед домом? – спрашивает папа, заходя на кухню. Он резко останавливается. – Здравствуйте, – удивленно произносит он. У него в руках пакет из китайского бистро Чан.

– Привет, папочка, – говорю я, словно это совершенно нормально, что Питер Кавински готовит на нашей кухне. – У тебя уставший вид.

Питер выпрямляется.

– Здравствуйте, доктор Кави.

Папа ставит пакет на кухонный стол.

– О, привет, – говорит он, откашливаясь. – Приятно видеть тебя. Ты ведь Питер, верно?

– Верно.

– Один из старой банды, – весело произносит папа, и меня передергивает. – Чем вы, ребят, сегодня занимаетесь?

– Я пеку кексики для школьной распродажи Китти, а Питер помогает, – отвечаю я. Папа кивает.

– Питер, ты не голоден? У меня много чего есть, – он приподнимает пакет. – Креветки Ло Мейн, цыпленок Кун Пао.

– Вообще-то, мы с Ларой Джин собирались заскочить на вечеринку друга, – отвечает Питер. – Если вы не возражаете? Я рано привезу ее обратно.

Прежде чем папа успевает ответить, я говорю Питеру:

– Я же говорила тебе, мне нужно закончить эти кексы.

– Мы с Китти их доделаем, – прерывает меня папа. – А вы идите на ту вечеринку по случаю дня рождения.

В моем животе все переворачивается.

– Папочка, все в порядке. Я должна сама их приготовить; я по-особенному их украшу.

– Мы с Китти разберемся. Ты можешь идти переодеваться. Мы займемся этими кексиками.

Я как форель открываю и закрываю рот.

– Тогда ладно. – Но не шевелюсь, а просто стою, потому что боюсь оставить их двоих наедине.

Питер широко мне улыбается.

– Ты его слышала. Все хорошо.

Я думаю: «Не веди себя слишком уверенно, потому что тогда папа будет считать тебя высокомерным».

Есть определенные наряды, в которых чувствуешь себя хорошо, а есть такие наряды, которые носишь несколько дней подряд, потому что они тебе очень сильно нравятся. Но в конце концов такая одежда кажется тебе мусором. Я сейчас смотрю на свой гардероб, и все выглядит как мусор. Мое беспокойство усугубляется еще и тем, что я знаю, Джен оденется как надо, она всегда так одевается. И мне тоже придется одеться соответствующе. Питер не посчитал бы обязательным пойти на эту вечеринку, если бы она не была важна для него.