– Они французы, – добавила миссис Планк.

– Как и большинство жителей острова, дорогая, – сказал Планк.

– Ты же знаешь, Джоуи, – кивнула она ему, – что были неприятности. С ним.

– Какие неприятности? – спросил Аллейн.

– Содержание, – сказал Планк. – Ребенка. Даже до Бон-Аккорда слухи доходили.

– Ага, что я говорила? Тот еще тип! – триумфально воскликнула миссис Планк.

Мистер Фокс пошутил, что миссис Планк надо было служить в разведке, и на этом они расстались.

Аллейн и Фокс свернули на главную улицу и подошли к коттеджу Феррантов. Окно в комнате Рики было широко распахнуто, в нем виднелась копна непослушных волос. Молодой человек сидел, склонившись над письменным столом. Аллейн пристально посмотрел на него, желая, чтобы сын поднял голову. Он поднял, и лицо его с фингалом под глазом озарилось улыбкой.

– Доброе утро, шеф, – сказал Рики. – Доброе утро, дядя Фокс. Подниметесь? Или мне спуститься?

– Поднимемся.

Вид у Рики, открывшего парадную дверь, был слегка смущенный, в руке он держал открытку.

– Миссис Феррант ушла на рынок, – пояснил он. – Глядите. У двери лежала на коврике, вместе с моей почтой. Только что принесли.

На открытке была изображена красочная базарная площадь с подписью: «La place du marche, La Tourniere»[28]. Рики перевернул открытку. Под французским штемпелем было небрежно написано: «Мистеру Ферранту». И больше ничего.

– Почерк его, – сказал Рики. – Он мне квитанции давал. Так он и подписывается. Посмотри на штемпель, шеф.

– Час ночи, Ля-Турньер. Отправлена вчера. Авиапочтой.

– Однако вчера он был в Сен-Пьере. Даже если не Феррант столкнул меня с пристани, то в кафе-то точно был он. А где это, Ля-Турньер?

– К северу от Марселя.

– Марселя?! Но это же…

– Примерно шестьсот или семьсот километров от Сен-Пьера. Пойдем наверх, – сказал Аллейн.

Он положил открытку обратно на коврик и добрался до верхней ступеньки лестницы, когда остальные двое только преодолели ее половину. Едва они успели войти в комнату Рики, как в замке внизу повернулся ключ.

– Как ты узнал, что она идет? – спросил Рики.

– Она задевает сумкой о дверь, пока ищет ключ. Ты не слышал?

– Не-а, – сказал Рики.

– Ну, не у всех феноменальный слух, – сказал мистер Фокс, благодушно глядя на крестника.

– Рик, почему ты думаешь, что тебя столкнул Феррант? – вдруг спросил Аллейн.

– Почему? Просто знаю, что это он и все. А почему… не знаю. Я был уверен. Хотя, если подумать, это мог быть и Сид.

– Предположим чисто теоретически, что тебя столкнул Феррант. Возможно, сразу после он решил убраться куда-нибудь на время, каким-то образом улетел в Ля-Турньер и отправил открытку из аэропорта. Во сколько ты упал с пристани?

– Мои часы остановились в три часа восемь минут.

– Когда вчера мы прибыли в Сен-Пьер в четыре дня, самолет как раз вылетал в Марсель. Если бы даже он сделал остановку в Ля-Турньер, – мистер Фокс скривил рот в причудливой ухмылке, – то был бы там к шести-тридцати, верно?

– А что мешало Ферранту быть в Ля-Турньер и вылететь в Сен-Пьер вчера самым ранним рейсом?

– Как вы там раньше говорили, мистер Аллейн? – спросил Фокс с серьезным видом. – Да хватит смеяться. Устами младенца!..

– Да, именно так я и говорил, – подтвердил Аллейн. – В любом случае, надо будет связаться с «наркокомандой», как ты, Фокс, называешь французское отделение по борьбе с наркотиками. Феррант у них тоже на учете. Предполагается, что он знаком с кем-то из преступной верхушки.

– Где? – спросил Рики.

– В Марселе.

– Ничего себе! А вдруг ему приказали от меня избавиться? Потому что Сид доложил, что я догадался про его махинации с красками?

Фокс взглянул на Аллейна и громко кашлянул.

– Не забывай, что у нас пока нет никаких доказательств насчет Джонса и красок. Может быть, доказать это невозможно, как и существование херувимов. Возможно, он чист аки ангел небесный. Но эту версию надо разработать. Допустим, когда Сид в следующий раз отправится в Лондон со своим этюдником, наши ребята задержат его в Уэймуте, перетряхнут все белила и ничего не найдут, кроме одной несчастной таблетки амфетамина. Тогда окажется, что он либо чист, либо почуял опасность и прикрыл лавочку.

– А нельзя ли его причастность доказать каким-нибудь другим способом?

– Как? – сказал Фокс, склонный считать своего крестника младенцем, который глаголет истину.

– Ну… например, обыскать его конуру.

– Если он еще во Франции, – сказал Аллейн.

– Самое время.

– Мы с Трой когда-то договорились, – сказал Аллейн, обращаясь к Фоксу, – по некоторым соображениям, не посвящать сына в тонкости полицейской работы. И блестяще в этом преуспели, как видишь.

– Да ладно тебе, – усмехнулся Рики.

– Однако мы пришли сюда не методы расследования обсуждать, а спросить тебя, что говорил Харкнесс насчет указаний, которые он дал в тот день Сиду. Можешь вспомнить?

– То, что он велел Сиду отвести Рыжуху к кузнецу и ужасно разозлился, когда Сид этого не сделал? Он еще сказал тогда, что вот, мол, Сид ее и убил.

– А что на самом деле делал Джонс?

– Довольно быстро ушел. После того, как съездил за овсом.

– Мы не знаем, – с нажимом сказал Фокс, – кто находился в конюшне после вашего отъезда и до возвращения. Кроме Харкнессов, разумеется. Или Планк уже занимался этим вопросом?

– Узнаем у него. Ладно, Рик, не будем больше тебя мучить вопросами.

– Лучше мучить вопросами, чем вообще ни во что не посвящать.

– Можно спросить, как продвигается работа? – поинтересовался Фокс, уважительно глядя на толстую пачку исписанных листов на столе.

– С трудом, дядя Фокс.

– Так может, чем больше труда вложено, тем лучше получится?

– Какие приятные слова! – сказал Рики. – Буду надеяться, что вы правы.

– Он часто оказывается прав, – подтвердил Аллейн.

– А-а… про тех, кто был в «Лезерс» тогда днем, – сказал Рики. – Луи Фарамонд еще. У него свело ногу, и он вернулся раньше.

– И нам никто не сказал! – с шутливой укоризной заметил Аллейн. – Во сколько бы он добрался до «Лезерс»?

– Если бы поторопился, то, думаю, примерно около трех. Он ехал, держа правый сапог в руке и вынув правую ногу из стремени. Наездник он очень хороший.