– Ты, правда, бегала голышом по бутику, где торгуют шубами?

Глупо отрицать факт, о котором в очередной раз написали во всех газетах.

– Да.

– Наверное, потрясающее ощущение… Когда сразу столько народу любуется твоим голым, совершенно голым телом…

Под этаким взглядом я ощутила потребность прикрыться простыней.

– Я не ради ощущений это делала!

– Тогда зачем?

Вздыхаю и предпринимаю попытку объяснить:

– Хотела привлечь внимание к проблеме: убивать животных ради меха – это варварство! Но в зажравшемся потребительском обществе нет другого способа привлечь внимание людей к проблеме, кроме как раздеться догола и облить эти идиотские шубы краской. Действительно, журналистов было полно, и вообще собралась толпа народу, пока приехала полиция. Олаф тоже устраивал голый перфоманс: выкрасил воду в историческом фонтане, и плескался там в чем мать родила, пока его не повязали.

– Герр Олаф слишком корпулентный тип, – Андрес чуть заметно поморщился. – Думаю, смотреть на твою наготу было гораздо приятнее. Очень, очень приятно…

Он коснулся пальцами ямочки между моими ключицами и потянулся к груди, но я ускользнула от него и переместилась на самый краешек кровати:

– К наготе можно относиться по-разному. В таких акциях нет ни грана похоти, даже эротики – только чистый эпатаж. Игра на публику и прессу, вот и все. – Я не стала терять много времени, втолковывая эти элементарные вещи Андресу, а спросила напрямик: – Когда Олаф успел рассказать тебе, где меня искать?

– Уже потом, когда я тебя увидел, сравнил с картиной и понял, что это больше, чем случайное сходство.

Вот оно, значит, как, Андрес меня сфотографировал, чтобы показать снимки Олафу? Насколько «случайно» я вообще попала на эту работу? Объявление мне прислали на электронную почту вместе с прочим спамом, когда я начала размещать резюме в Интернете. Колокольчики тревоги громче зазвенели у меня внутри. Андрес продолжал:

– Я связался с ним еще раз и спросил, как разыскать его бывшую супругу, он ответил, что не знает. Но велика вероятность, что ты уехала к тетке, на старый эллинг. Я помнил, что ты с Вестеролена, а твой дедушка был китобой. На этих островах не так много рыбацких поселков, где есть старые эллинги, вычислить это место было несложно.

Как Андрес ухитрился связаться с Олафом, если мой бывший муж сейчас в ургентном отделении психиатрической клиники и даже такая пробивная особа, как Делия, не может к нему попасть? Каждый раз, когда я думаю об Андресе Рёде, вопросов у меня больше, чем ответов. Просто поразительно, насколько чужим и опасным он умеет быть. Я села на кровати, обхватила колени руками и пристально вглядывалась в изгибы темно-зеленой морской травы, которыми фантазия Олафа наградила меня вместо волос.

Иногда взгляд на себя со стороны оказывается очень отрезвляющим!

Горькая правда такова: мудак продал меня маньяку.

Судя по цене его художественного приобретения и этой яхте – весьма и весьма состоятельному маньяку. Надо было встать и уйти, как только я осознала этот факт, но мое тело растеклось по атласным простыням, как медуза на горячем песке, оно не способно было услышать голос разума, который выл, как сирена:

Что-то больно укололо меня в бедро, когда я неловко повернулась на кровати. Похлопала по простыне в месте укола и нащупала связку ключей, вытащила их, встряхнула на ладони и показала Андресу:

– Если ты планируешь ночевать в отеле на берегу, я тебе открою номер, включу электричество и водонагреватель, приготовлю постель.

Я спрыгнула с кровати, оглядела каюту в поисках двери в душевую комнату, он попытался удержать меня за руку:

– Лени, куда ты торопишься?

– Меня ждет Малыш.

– У тебя здесь есть приятель? – удивленно переспросил Андрес.

– Нет, нет. Это мой сыночек. Вообще-то его зовут Нильс, но мы все, домашние, называем его просто Малыш. Он остался с тетушкой Фритой, моей дальней родней, и будет капризничать, потому что мама задерживается надолго.

Если бы я родилась в Нью-Йорке или еще каком гигантском мегаполисе, наверняка знала бы, что большинство маньяков – мужчины европеоидной внешности старше двадцати пяти лет с чрезвычайно высоким уровнем интеллекта. Меня бы научили в школе, что в разговорах с людьми, к которым не испытываешь достаточного доверия, категорически нельзя упоминать имена родных и близких, а также сообщать места их проживания. Но я выросла здесь, в безопасном месте, где детей пяти-шести лет запросто отпускают на соседние острова с подвернувшимися рыбацкими барками или катерами, а на праздниках и ярмарках стайки малышей шастают вообще без сопровождения взрослых.

Еще в университете я читала статью, где с подтверждением психологическими тестами доказывалось, что привлекательность «больших денег», богатства тесно связана с сексуальной притягательностью. Так, топ-модель с многомиллионными гонорарами всегда будет более сексуально притягательна, чем ее менее оплачиваемая товарка, и, уж конечно, чем просто высокая, костлявая девушка с соседней улицы. То же самое верно и с мужчинами: потрепанный жизнью мультимиллионер с заметным животом и лысиной всегда будет более популярен у дам, чем, например, моложавый человек среднего достатка или малоимущий красавец. Дело не в деньгах самих по себе: социальный успех, богатство и сексуальная притягательность способны существовать только вместе. Это три слагаемых того, что называют «харизмой», утверждал автор.

Во многом он был прав – Андрес обладал некой ощутимой, притягательной силой.

Я готова была найти тысячу причин, чтобы задержаться рядом с ним на яхте. Все его странности и тайны уже казались мне простительными и объяснимыми. Дальше – больше – я уже ничего не желала знать о его прошлом и его…гм… своеобразных увлечениях. В конце концов – каждый имеет право на приватность.

Даже то, что Андрес ни разу не заговорил со мной о происшествиях на лайнере, я сочла добрым знаком и удалилась за прозрачную дверь. Никакой душевой там не оказалось, зато была устроена искусительная джакузи.

– Слушай, а где у тебя душ?

– Идем, я тебя отведу – душевая кабинка в тренажерном зале.

Если бы я не была голой, то заглянула бы в рубку и расспросила ребят про ходовую часть: люблю яхты и не очень понимаю, зачем выходить в море, чтобы качать мышцы, запершись в специальном зале. Эту роскошную яхту наверняка строили по спецзаказу, здесь отличное парусное вооружение – поставь паруса, и будет тебе физическая нагрузка на свежем воздухе посерьезнее любого фитнеса. Но мой смущенный харизмой мистера совершенство разум и здесь услужливо подсунул оправдание: Андресу с переломанной ногой не до прелестей свежего ветра.

Я прошмыгнула между шаговой дорожкой и еще каким-то монструозным приспособлением, чтобы качать бицепсы, и долго стояла под стремительными струями воды. Завернулась в халат, пожертвованный мне хозяином, и пошла обратно, по пути случайно зацепила пульт, и вокруг меня мощно грянула симфоническая музыка – я не большой знаток, но первый концерт Белы Бартока [34] опознать в состоянии, настолько это произведение не похоже ни на что другое, – и чуть не подпрыгнула на месте.