– Андрес, лично мне ты больше не «босс». Считай, что я уволилась. – сказала я, старательно изображая спокойствие, хотя получилось у меня очень плохо.

– Ха-ха, – он неуверенно рассмеялся. – У тебя такой решительный характер, Лени! Хочешь меня ударить?

– Нет. Хочу, чтобы ты оставил меня в покое! – Потому что самой мне не по силам расстаться с ним, я готова была сорваться на крик от собственной беспомощности.

– Лени, я не могу. Раз я втянул тебя во все это, я должен остаться с тобой, пока все не закончится. Мне спокойнее, когда ты рядом.

– Во что ты меня втянул? – не поняла я.

Он взял меня за обе ладони и потянул к себе, пришлось сесть на подлокотник кресла. Андрес провел ладонью по моему обтянутому потрепанными джинсами бедру:

– Видишь ли… Я несколько лет посещал один клуб. Развлекался…

– Могу себе представить.

– Нет. Не думаю, что можешь. Это был просто секс, один только секс, ничего личного. Таких отношений не может быть с девушкой нашего круга, из достойной семьи, а мне не хотелось никаких других, пока я не встретил тебя, Лени. Понимаешь? – Андрес виновато опустил глаза, а потом слова взглянул на меня из-под ресниц так пронзительно, что я кивнула, хотя не могла до конца понять его, как ни старалась. Он продолжал: – В клуб всегда старались приглашать новых девушек, чтобы не возникало никаких привязанностей, которые могут все испортить…

Я заерзала на подлокотнике:

– Не представлю, как привязанность может испортить секс.

– Как тебе объяснить… для девушек – это работа. Поэтому они не сделают ничего, что не было оговорено и разрешено заранее. Ничего. Как бы сильно их ни уговаривали.

– В каком смысле «ничего»?

– Не нанесут существенного вреда здоровью, не изувечат… Вот так, наверное. Но попалась одна умненькая девчонка, приезжая из Хорватии. До восемнадцати лет ей оставалось всего пару месяцев, но она еще считалась несовершеннолетней и успела заключить соглашение с Интерполом, в обмен на гражданство сдала весь наш веселенький бордель. Владельца заведения отправили в тюрьму, а многие завсегдатаи оказались вынуждены идти на компромиссы с Интерполом, чтобы информация об их досуге не просочилась в публичное пространство. Я из очень консервативной семьи, пойми! Круизный бизнес – наш фамильный, уже много поколений; это весьма чувствительный сегмент рынка, который очень зависит от имиджа компаний… Любая негативная информация сразу влияет на рейтинги популярности судов. В сущности, на круизных линиях год за годом проводят досуг одни и те же люди, классность лайнеров и сервисы у круизных компаний схожие, приходится бороться за каждого пассажира топ-класса…

Не удивительно, что человек, жизнь которого протекает в узеньком фарватере между «фамильным бизнесом» и тренажерным залом, пускается во все тяжкие, чтобы хоть как-то раздвинуть эти рамки.

– Мне тоже предложили «помогать» Интерполу, как будто у меня был выбор. Они расследовали случаи изготовления порнографии, содержащей сцены жестокого обращения или убийств…

Тут я точно свалилась бы с подлокотника, если бы он не удержал меня за талию.

– Андрес, ты смеешься надо мной или издеваешься? Неужели я выгляжу деревенской дурочкой, которой можно задурить голову историей про снаффы [35] ? Вспомни, кто мой бывший муж? Да я сотни раз слышала про «мокрые» фильмы от ребят из «Догмы» [36] , которые заходили к Олафу выпить, а потом блевали в нашей уборной. Знаешь, что я слышала?

– Что?

– Только одно. Никаких снаффов нет! Это байка, городская легенда. Вроде историй про людей, которых похищают и разбирают на органы для трансплантаций.

– Лени, но случаи убийства и расчленения с целью продажи органов – реальность! Рынок нелегальных трансплантатов – самый дорогой после наркоторговли и торговли оружием. Про «черные» трансплантации писала даже судья международного трибунала в Гааге! Если факты не обнародуют широко, еще не значит, что их нет. Когда речь идет о больших деньгах, поставить блок на публикацию информации довольно просто…

– Ты видел хоть один такой фильм?

– Эти ленты снимают не для того, чтобы запустить триста копий на показы в 3D.

– Значит, ты лично снаффов не видел. – Я встала, посчитав, что разговор, который привел в тупик мистификаций, пора закончить.

– Нет. – Он вдохнул, как перед прыжком в воду: – Но я лично говорил с заказчиком.

Мы некоторое время сидели молча, наблюдая, как оседают в камине прогоревшие дрова и крошечные искорки отскакивают на камень, из которого сложен камин.

– Кто он?

– Не знаю. Устанавливать личность – не моя прерогатива, но мы обсудили декорации, возможное развитие событий…

– Он хотел, чтобы девушку утопили?

– Он хотел, чтобы все было, как в финале книги мадам Дюваль. Любой ее книги. Этот человек большой поклонник серии «Жестокая страсть», далеко не единственный поклонник. Существовал целый клуб для любителей жесткого секса (вроде нашего прежнего), где специализировались на том, что разыгрывали сцены из романов этой писательницы. Эксперты Интерпола считали, что там уже снимали снаффы раньше и принимают такие заказы. Я отправил хозяйке клуба свои фотографии и предложил им устроить тематическую сессию на лайнере, в качестве основы мы выбрали «Плохую сестренку». Люди из Интерпола остались довольны, чтобы контролировать ситуацию, мне в помощь прислали девушку – профессионального агента, я устроил ее горничной, чтобы она имела возможность присматривать за этой компанией. Спецы из Интерпола дали мне команду отправить «заказчику» отчет, что все готово к съемкам…

– И ты отправил?

– Да, отправил. Больше заказчик со мной не связывался.

От этой истории веяло какой-то постановочностью, как от «приватной вечеринки» мадам Дюваль, за которой я наблюдала, только искусственность эта была еще более холодной и страшной. Так иногда бывает на сильном оперном спектакле, когда прекрасная музыка вдруг пугает до дрожи, гораздо сильнее самого реалистического боди-хоррора. Всего несколько тактов вдруг рассекают душу, как скальпель, и холод заполняет все твое беззащитное естество. Я невольно понизила голос и пробормотала:

– Надеюсь, этот человек… заказчик… передумал.

– Нет. Мне перечислили согласованную сумму, когда девушка утонула.

– Ка-какой-то кошмар.

– Девушка, которая утонула, была агентом… Во время вскрытия в ее легких нашли морскую воду, но с более высоким содержанием соли, чем в воде Осло-Фьорда. Как у нас в судовых бассейнах. В них иногда добавляют дополнительную морскую соль – как естественную дезинфекцию.

Значит, я была права! Еще тогда, на лайнере, мне пришла мысль, что девушку утопили именно в морской воде из бассейна. Похоже, Андрес мне не врет – во всяком случае, врет не во всем. Вдруг он такая же потенциальная жертва, как та девушка? Как я? Возможно, ему даже хуже – в конце концов, он ни в чем не виноват: каждый человек волен распоряжаться своим собственным телом по своему собственному выбору! Интерпол не имел никакого права превращать его в объект шантажа и использовать вслепую. От возмущения щеки у меня залились краской, он погладил меня по тыльной стороне ладони, нежно запустил пальцы под манжет свитера, прижался щекой к моему плечу и прошептал: