— Видели? — протолкался к дымящимся останкам Копченый. — Это всем пример, ублюдки! Не лапайте ничего — тут напряжение такое… Да что говорить — сами видите!

— Откуда? — проблеял кто-то из уголовников. — Подземный ход ведь сто лет как заброшен…

— Не подземный ход, стервецы, — поднял вверх палец командир. — Подземная крепость! Мы находимся в самом сердце Южной подземной крепости. Да, тут лет двадцать никого не было, но в Империи умели строить на века. В нашей великой Империи!

Словно в подтверждение его слов где-то под сводом гулко щелкнуло, загудело, и дым начал быстро рассеиваться. Подземная крепость, созданная руками давно почивших инженеров Империи, продолжала жить своей отдельной от людей жизнью…

На ночевку остановились в большом зале, три стены которого занимал огромный пульт управления, а четвертую — гигантская карта обеих полушарий Саракша. Возможно, когда-то она подсвечивалась с обратной стороны, но сейчас под толстым слоем пыли можно было различить только контуры единственного континента, разбитого на множество больших и малых стран, нанесенные белой краской на листы черного матового стекла.

— Резервный командный пункт, — буркнул Копченый. — Кнопки не нажимать — хрен знает, что с него сейчас можно запустить и куда.

Впрочем, он мог не беспокоиться — посреди пульта мигал экран с надписью красным «Цепь разорвана», а многочисленные лампочки, которые, наверное, должны были гореть при штатной работе, наоборот, не светились. Зато в изобилии имелись кресла операторов там, где эти операторы должны были сидеть, а некоторые валялись на полу среди груд пожелтевших от времени бумаг: каких-то документов, свернутых в трубки длинных распечаток, карт, испещренных разноцветными пометками.

— Костры не разводить, — прикрикнул командир на каторжников, бросившихся было сгребать это хрустящее в руках топливо. — Тут кругом датчики, настроенные на дым, — как учуют, зальет все на хрен пеной из автоматических огнетушителей! Видели, как Шкилета потушило?

— Было бы там что тушить, — прошамкал какой-то старик. — А курить можно?

— Попробуй! — оскалился Копченый под общий хохот.

— Понастроили тут…

За крашеной серой эмалью металлической дверью обнаружился уютный кубрик на полсотни мест, заставленный двухъярусными койками. Ни матрасов, ни постельного белья не обнаружилось, но на скрипучих металлических сетках лежалось не в пример лучше, чем на нарах, и каторжники тут же начали склоку из-за самых удобных мест. Хозяйственный Каптер обнаружил дверь с трафаретной надписью «склад», которую, судя по следам, пытались и взломать, и взорвать, и даже стреляли в нее от бессилия: вмятины от пуль густо усеивали метал с оббитой краской, а пол под ногами был усыпан позеленевшими автоматными гильзами.

И тут показал свое мастерство Кривой, до сих пор державшийся в тени. Бывалый вор, на зависть Рою, для которого, как для бывшего слесаря, замки тоже не должны были представлять особенной проблемы, в два счета расковырял замок отмычкой, согнутой из подобранного тут же куска проволоки.

— Фигня замок, — поднялся он с корточек, пряча свой «суперключ». — Видали и покруче…

За дверью обнаружилось и постельное белье, слежавшееся за годы, и многое другое, включая огромное количество темно-синих комбинезонов с надписью «Командный пункт» на спине, позволивших, наконец, сбросить осточертевшие лагерные робы.

— Ну вот, стали похожи на людей, наконец, — похвалил преобразившихся беглецов предводитель, облачившийся в полковничий китель поверх комбинезона. — Ладно. Всем отдыхать, далеко от лагеря не разбредаться, ничего не трогать. В семь ноль-ноль выступаем, — взглянул он на часы, укрепленные на стене…

Из кубрика давно доносился заливистый храп, а Рою, несмотря на гудящие после долгого перехода ноги, не спалось. Он бродил по командному пункту, подбирая с пола то одну бумагу, то другую и пытаясь вникнуть в приказы и распоряжения, отчеты и перечни. Слова, слова, слова, излитые на бумагу людьми, которых, скорее всего, давно нет в живых, спаянные неистребимым канцелярским духом в длинные зубодробительные периоды. Вроде такого: «На основании циркуляра за номером 376/08-бис, на вверенном мне объекте произведена тотальная инвентаризация…» Карты тоже мало о чем говорили неискушенному взгляду. Разноцветные значки, проставленные от руки на стандартных бледно-зеленых, немых, как канувшие в лету вместе со школьным предметом «саракшеграфия» контурные карты, типографских оттисках, цифро-буквенные коды, короткие, ни о чем не говорящие непосвященному надписи на обороте, красные чернильные штампы «совершенно секретно» и лиловые — «для служебного пользования». Длиннющие, как древние свитки, бледные распечатки содержали вообще полную абракадабру.

Единственным осмысленным, что отыскал бывший капрал среди всего этого бумажного хлама, был хитрый пухленький томик: какой-то роман без титульного листа, аккуратно вклеенный в переплет «Регламента несения дежурства на объектах стратегического назначения». Видимо, операторы коротали ночи за чтением, не рискуя таким образом вызвать начальственного гнева. Между страницами книги была вложена черно-белая пожелтевшая фотокарточка с красивой светловолосой девушкой в купальнике, заразительно хохочущей на берегу не то моря, не то озера. На обороте было надписано аккуратным девичьим почерком: «Любимому Гэлу от Ланы» и проставлена дата четвертьвековой давности. Сейчас эта красавица Лана, если жива, конечно, уже чья-то мать и, возможно, даже бабушка…

Рой бережно положил фотографию на место и засунул книгу поглубже на полку под пультом: негоже ворошить призраки прошлого.

Он долго стоял перед картой Саракша.

«Какой огромной была Империя до войны и что от нее осталось сейчас, — думал он, разглядывая северную оконечность материка — Республика, Хонти, Пандея…»

Вспомнилось, как одно время вошли в моду карты, вычерченные в особой лукавой проекции: Страна Отцов на них была огромной, в разы больше остальной суши, Хонти с Пандеей — крошечными пятнышками, а Архипелаги — стайкой оранжевых инфузорий на периферии.

— Папа, — спрашивал маленький Рой у отца, тогда еще веселого и бодрого, если и пригублявшего горячительное, то только по большим праздникам. — А как такое может быть? Ведь в книжке написано, что площадь нашей страны…

— Наши художники, сынок, еще не то нарисуют. Рисовали же они нашего императора Эррана Последнего столько лет тридцатилетним бодрячком. Только грудь ему постоянно расширяли, чтобы орденов и медалей вошло побольше. А тут страну изобразить больше остальных. Скажи «спасибо», что не на весь материк растянули — с них сбудется!

Последний император действительно за долгие годы своего правления не добился почетного прозвища, как его предшественники. Зато обожал награды и, говорят, был награжден чуть ли не всеми орденами, существовавшими в мире. Августейший коллекционер наград не стал ни Миротворцем, ни Освободителем, ни даже Завоевателем. Он остался в истории Саракша Эрраном Двенадцатым Последним…