– Ты пей, пей, – со смехом подбадриваю. – Я же не смотрю, почти не трогаю, просто рассказываю. Тебе ведь интересно?

Взгляд рвется наверх. Но я торможу его в районе ее шеи. Там, где одиноко, но очень яростно бьется синеватая жилка. Машинально облизываю губы и медленно вдыхаю.

– Ну… Интересно, – с трудом, но признает моя Дикарка.

– Пей, и я рассказываю дальше.

Жду, пока поднимет чашку и сделает глоток. Когда посуда успешно возвращается на стол, плавно смещаю ладонь дальше под юбку. Улавливаю громкий вздох и назад сдаю. Минимально. Потом сразу же вверх – еще чуть глубже. И снова назад. Как будто просто глажу, но каждый раз забираюсь выше.

– Так вот, – выдыхаю и, хмыкая, беру небольшую паузу. – Потом я испоганился и решил, что по малолетке дураком был. Типа для секса любовь не нужна. Понимаешь? Пьешь чай?

– Угу.

На самом деле только после моего напоминания поднимает чашку. Не слышу, как отпивает. Но четко слышу, как глотает.

– Знаешь, что я понял сейчас?

Не прикладываю никаких усилий, голос сам как-то меняется. Становится тише, мягче и вместе с тем режет какой-то отличительной хрипотой.

– Что?

– Сейчас я понял, что в семь лет все-таки был умнее, – признаю и сам над собой ржу.

Тихо и коротко, потому что на большее дыхание не хватает.

– В каком смысле? – шепчет Лиза после паузы.

Наверное, пыталась сдержать любопытство. Хвала богу, которого она почитает, что не удалось.

Выпрямляясь, теряя тактическое преимущество, которое удалось получить, убираю ладонь с ее бедра. Кладу на щеку. С другой стороны прижимаюсь губами к уху.

– Хочу секса по любви, Дикарка.

Она лишь со свистом тянет воздух и замирает. Веду ладонью по нежной коже. Ласкаю. И целую, конечно. Мочку, под ней, шею, подбородок… Без спешки. Со всем терпением, что у меня имеется. Большой палец наползает на ее губы. Чувствую, как они раздвигаются – Лиза пытается дышать. Не уверен, что успешно, пока она не выдыхает. Стону, практически не отрываясь от ее теплой кожи, которую тут же стягивает дрожь.

У самого в груди спирает от нехватки кислорода. Отрываясь, с трудом вдыхаю и стопорюсь взглядом на приоткрытых розовых губах.

Блядь, если бы я мог ее поцеловать…

– Дурная все же была затея. Самоуверенная, – не нахожу иного выхода эмоциям, кроме как снова поржать над собой. – Придется-таки ждать до старости, да? – вскидывая взгляд, врезаюсь в ее глаза со всем, мать вашу, безумием и всей, бог простит, ответственностью. – Ну хоть чмокни… Ну же… Мазни, и засчитаем.

Вертится. Пытается разорвать зрительный контакт. Удерживаю ладонями, чтобы не увернулась. Прижимаюсь лицом к ее лицу. Просто, блядь, лицом к лицу.

По телу искры летят.

– Ты сказал, что тебя удар хватит… Так что, нет… Я за тебя волнуюсь, Чарушин.

Удивляет сам фактом, что смогла заговорить. А уж тем, что гонит с меня… Охреневая, давлюсь смехом.

– Я собрался с силами. Выдержу, – почти у ее рта замираю. Минимальное движение с ее стороны – и все получится. – Давай. Пожалуйста.

– Чарушин… – горячий выдох, вибрируя, до жесткого зуда щекочет мои губы. Кусаю их и прочесываю зубами. Пялюсь при этом, как изголодавшая тварь, на ее розовую пухлую плоть. Цепенею под давлением огненной волны, когда Лиза идет на уступки и выставляет условия: – Одна секунда.

– Три!

– Две, и все…

– По рукам.

И тогда… Она прижимается к моим губам своими губами. Сама. Ко мне. Смыкаемся. Короткий мощнейший электрический удар, раскол грудины и трескучий разрыв напряжения.

– Это не две секунды… Я ничего не почувствовал. Давай повторим. Еще две секунды.

Сука, ною, как сопляк. Не могу сдержаться.

– Артем… Ты снова наглеешь.

– Соррян. Во благо же...

– Невозможный… – задыхается, когда я сам лезу.

Почти впечатывается затылком в стену. Едва успеваю подставить ладонь. Торможу и взглядом еще с десяток раз извиняюсь. Сотню – опошляю.

– Я хочу тебя, – сипло припечатываю словами.

А потом и губами… Прижимаюсь и замираю. Не двигаюсь, пока Лиза сама язык не высовывает. Облизываясь, задевает меня. Захватываю чисто на инстинктах. Она тут же ускользает. Я за ней – языком в ее рот прорываюсь.

Твою мать, как же горячо… Влажно… Вкусно…

Почему я ничего подобного не чувствовал раньше? Если сравнивать, можно с уверенностью заявить – вообще ни хрена не испытывал. Выполнял какие-то механические действия, и все.

С Богдановой же улетает крыша. Вся сложная обширная нервная система воспаляется. С искрами, замыкают узлы.

Виляю языком. Беру все, что могу. Всасываю верхнюю губу, а за ней, так же быстро, – нижнюю. Со стоном отрываюсь, когда толкает в грудь.

– Ты… Захватчик… – обвиняет Лиза, учащенно и громко дыша. Сгребая в кулаки мою футболку, наверняка не осознает, что фактически сама удерживает. Но я, блядь, конечно же, не собираюсь ее в этом упрекать. – Настоящий варвар!

Со смехом качаю головой. Надо же как-то реализовать скопившуюся энергию.

– Я дождался твоего поцелуя. Договор утратил силу, и… – растягивая, широко улыбаюсь.

Чувствую, как в груди все беснуется от счастья. И это, черт возьми, всего лишь после поцелуя.

– И?

– И теперь я могу сам тебя целовать.

– Ладно…

Вот тут меня реально чуть удар не хватает.

– Ты согласна?

Краснеть больше некуда. Лиза и так вся красная, но в глазах отражается дополнительная доза смущения.

– Только нечасто, Артем.

– Идет, – быстро соглашаюсь я. С шумным выдохом, отклоняюсь назад, чтобы как-то выровнять все, что смешалось в груди. – Что тебе еще рассказать?

– Говори… Говори обо всем.

– Идет, – повторяю с той же готовностью. – Чай еще будешь?

Лиза стреляет глазами на свою более чем на половину полную чашку.

– Кипятка можешь долить. Я люблю горячий. Чтобы прям обжигало, – делится, как чем-то важным. – Если чуть остывает, уже не могу пить.

– Окей.

Подрываясь на ноги, кипячу еще раз воду. Обновляю чудо-чай. И тогда уже говорим… Говорим без заминок все оставшееся у нас время. И, конечно же, целуемся. Пока коротко, будто урывками. Лиза больше пятнадцати секунд не выдерживает. Частотой беру. Четырежды в доме захватываю. Пятый – перед ее окном, когда провожаю.

– Уснешь сейчас? – шепчу с улыбкой. – Сможешь?

– Не знаю…

– Я точно нет.