– Стой, – догоняет, конечно же. Снова сзади прижимается. – Ну, прости, – выдает легко и бесхитростно. Целует в макушку. – Простишь? Пожалуйста, – стискивает руками так крепко, развести их не могу. – Ты должна прощать. Прости.

Осознавая, что вырваться и убежать не получится, принимаю неожиданное для себя решение – повернуться лицом. Смотрю в его бесстыжие глаза и моментально смущаюсь. Вновь внутри меня полыхает огонь. Но я все равно стараюсь выглядеть строго.

– Ты сейчас пытаешься надавить на мои убеждения и веру?

Он прикусывает верхнюю губу, вздергивает обе брови и, закатывая глаза, несколько раз важно кивает.

– Ты невыносимый нахал!

– Не стоит путать целеустремленность с нахальством. Разные вещи, – возмущается вполне искренне.

Хотя я уверена, что и это какое-то баловство.

– В чем разница? – спрашиваю, потому что действительно интересно.

– Нахальство большей частью оскорбительный характер несет. А целеустремленность – результат непреодолимого желания.

– Хм… – хмыкаю и закусываю губы, чтобы сдержать неожиданную реакцию – улыбку.

– Да, – придавливает сверху Артем.

И мы замираем, просто глядя друг другу в глаза. Я, естественно, еще сильнее смущаюсь, и это наверняка отражает не только моя пылающая кожа, но и взгляд. И все же… Отворачиваться не хочу. Пытаюсь переработать эмоции. Принять их. И как-то смириться. Потому что корить себя я не желаю. Это тяжело и мучительно.

«Ничего страшного…», – убеждаю себя.

И ставлю точку. По крайней мере, сейчас.

Возможно, ночью накроет.

Сейчас нельзя. Хочу насладиться каждой секундой рядом с Чарушиным.

– Ладно… – выдыхаю, обрывая затянувшуюся паузу.

– Ладно? Прощаешь?

– Что тебя так удивляет? – шепчу растерянно. – Сам ведь настаивал…

Уловив мои сомнения, быстро выпаливает:

– Все. Все. Принимаю.

– Все? – зачем-то переспрашиваю я.

– Да, – кивает Чарушин. – Пойдем на берег. Обсохнем.

И в эту секунду я вспоминаю, что у меня все еще распахнута блузка, а он и вовсе почти голый.

Вспыхиваю. Артем смеется.

– Идем, – взяв за руку, тянет к берегу. – Главное, дыши вовремя, окей? Я не буду смотреть, пока ты будешь… кхм… поправлять одежду. Не волнуйся. Но ты можешь смотреть на меня. Угу, как сейчас.

– Чарушин!

На мои сдавленные возмущения, просто смеется. И я, несмотря на охватывающий мое тело пожар, не могу сдержать улыбку. Кроткую, смущенную и неловкую. Но самую искреннюю.

Отвожу ненадолго взгляд только тогда, когда Артем подмигивает. Перевожу дыхание и немного успокаиваюсь.

Однако на берегу все идет по его сценарию. Чарушин отворачивается, предоставляя мне некую уединенность, чтобы привести себя в порядок. Я же… Смотрю на то, как он одевается.

Оставшиеся двадцать минут времени мы проводим, просто гуляя по пляжу. Сердце все еще усиленно бахает в моей груди. Возможно, его даже слышно. Я стараюсь смириться и не смущаться этого слишком сильно. Сжимая крепкую ладонь Артема, наслаждаюсь его близостью. Впитываю тепло. Слушаю голос. Ловлю улыбки. Читаю насыщенные эмоциями взгляды.

«Речь шла только про губы… Верхние…»

Нет, ну какой все-таки… И что мне с этим делать?

Может, я все еще в шоке нахожусь, но кажется, что четко понимаю – не откажусь от него.

– Вон те три дерева видишь? – указывает на раскинутые в разные стороны ивы. – Там я проводил пол-лета. Реально больше времени, чем у моря просиживал.

– Почему именно там?

– Убедил трех своих вездесущих младших сестер, что на каждом живет по змее.

– Зачем? – не скрываю удивления.

– Чтобы они боялись подходить и не донимали меня.

– Чарушин! – восклицаю на эмоциях. – Так нельзя же!

– Если твои сестры сами змеи – можно, – со смехом отражает он.

– Нет, ты невозможный… Точно…

– Немного.

– Много, Чарушин… Много…

Он вдруг останавливается. Обхватывает меня рукой, прижимает вплотную и, глядя в глаза, приглушенно говорит:

– Ты такая красивая, Дикарка. Я пытаюсь отвлекаться, думать о чем-то кроме тебя, не пялиться непрерывно, но, блядь… Все равно закорачивает.

Я лишь вздыхаю и ненадолго опускаю взгляд.

– Не знаю, что тебе сказать, – удается прошептать.

– Не говори, – выдыхает Чарушин. Прижимается лбом к моей переносице. – Просто будь рядом и не обижайся, если иногда наглею.

Прикрываю глаза и киваю.

– Ты еще не готова меня поцеловать? – прилетает незамедлительно.

– Артем! – выпаливаю сдавленно, но интонациями нужный спектр эмоций передаю.

– Понял. Жду дальше.

Взял бы сам и поцеловал…

© Лиза Богданова

Лишь дома меня догоняет полное осознание. Чарушин трогал меня, видел, целовал… Добрался до груди. Это немыслимо! Но, боже мой, я еще дышу. Меня не сразила никакая кара. И я… Я не жалею. Стыд и тревога, безусловно, присутствуют. Но против тех чувств, что у меня уже есть к Артему, они ничтожны.

На кухне сегодня быстро справляемся, и мама отпускает нас по комнатам. Соня зависает с очередным романом. Хитрюга на любую недопустимую литературу надевает специальную обложку с емким и безопасным названием «Начало времен». Смотрю на нее, ловлю в расширенных глазах какие-то эмоции и незаметно улыбаюсь.

Я первым делом иду в ванную.

Раздеваюсь и замираю. Сжимая ладонь в кулаки, убеждаю себя просто зайти в душевую кабину. Но буквально пару секунд спустя проигрываю. Подхожу к зеркалу и, заливаясь с головы до ног смущенным жаром, разглядываю свое обнаженное тело. Грудь, живот, лобок… Никогда раньше так не делала, а теперь пытаюсь как бы со стороны увидеть... Зачем? Боюсь отвечать.

Могла бы я вот так раздеться перед Артемом? Могла бы?

В голову ударяет новая шумная волна крови. Перед глазами все плывет и как будто кружится. В руках возникает дрожь. Дыхание срывается.

Несколько раз моргаю, удерживая веки на какое-то время закрытыми. Снова смотрю на себя. Прикасаюсь к шее, ключицам, груди… Там, где Чарушин целовал.

Он говорит, что я красивая…

– Лиза? – зовет из коридора Оля. Я вздрагиваю, словно меня поймали за чем-то постыдным. Хотя, почему «словно»? Так и есть. – Ты там?

– Да… – прикрываясь ладонями, сама от себя прячусь. – Что ты хотела?