– Тогда выпьем за это!

– И вы, ребята, его определенно получите, – говорю я им. – «Ойлерз» не выигрывали Кубок с… сезона тысяча девятьсот восемьдесят девятого года? Ни разу со времен эры Гретцки.

Нильс согласно кивает.

– А ты разбираешься в хоккее.

– Но мы выходили в финал в две тысячи шестом, – напоминает Джейк и замолкает. – Правда, проиграли.

И за этим последовали одиннадцать лет застоя, что очень унизительно, учитывая, что половина команд Лиги попадает в плей-офф. Но я не упоминаю об этой статистке. Да и не посмела бы, когда передо мной стоят фанат «Ойлерз», один из их игроков и будущий новичок.

Кстати, о фанате – я так и чувствую на себе взгляд Малдера, а когда поворачиваюсь к нему, то вижу на его лице широченную улыбку. Сначала мне кажется, это потому что мне удалось впечатлить его.

Но пора бы уже понимать, что это за человек.

– Простите, но это так забавно. – Усмехнувшись, он вертит кубики льда в стакане. – Ну, слышать, как женщина обсуждает хоккейную статистику и игровые ошибки. Какая милота!

Милота?

Мои глаза застилает красной пеленой. Вот именно из-за такого отношения женщины по-прежнему сталкиваются с огромными препятствиями, пытаясь проникнуть в сферу спортивной журналистики. В этой профессии к нам всегда относились с пренебрежением, и даже сейчас не так уж много известных спортивных журналистов-женщин. Но отсутствие таланта тут ни при чем – это все из-за таких мужчин, которые считают, что вагинам не место в этой сфере.

– Знание статистики – всего лишь один из многочисленных талантов Бренны, которыми она может похвастаться, – резко говорит Джейк.

Эд Малдер тут же извращает его слова. Я знаю, что Джейк не пытался спошлить, особенно если учесть, что именно он и пригласил меня в эту беседу, но мозги Малдера работают на совершенно другом уровне.

– Готов поспорить, так и есть, – растягивая слова, говорит он и несколько невыносимых секунд плотоядно пялится на мою грудь, а потом, подмигнув, хлопает Джейка по плечу.

Джейк напрягается.

Я стискиваю зубы и сжимаю руки в кулаки. Ну и свинья! Меня так и подмывает съездить ему по роже и сказать, чтобы он засунул свою стажировку себе в задницу.

Джейк видит мое лицо и едва заметно качает головой. Я заставляю себя расслабиться. Он прав, я не помогу себе, если устрою скандал.

В дверях жена Малдера переговаривается с одной из женщин, обслуживающих сегодняшнее мероприятие, а потом поворачивается к своим гостям и объявляет:

– Ужин подан!

Прошлым летом я вместе с Бруксом и его родителями отправился на пару недель в Италию. У Уэстонов вилла в Позитано, одном из самых богатых районов на Амальфитанском побережье. От его живописности захватывало дух, но мы с Бруксом исследовали и другие места, включая Неаполь и Помпеи, а также печально известный Везувий. Могу себе представить, как чертовски неспокойно жить поблизости от вулкана. Я постоянно бросал на него тревожные взгляды, гадая, ждать ли извержения – зная, что это может произойти в любой момент. Зная, что он может стереть с лица земли целый город, как это случилось с Помпеями.

Так вот, сегодня такой вулкан – Бренна.

Забавно наблюдать, как через каждые пять минут у нее чуть ли не пар из ушей валит. Я бы даже посмеялся над ней, если бы сам, как и она, с трудом не сдерживал гнев.

Тео Нильссон классный парень, чего не скажешь о братьях Малдерах. В частности Эде, который оказался первоклассным козлом, как и утверждала Бренна. Он при каждом удобном случае принижает свою жену. Грубит персоналу обслуживающей их фирмы. Но хуже всего то, как пренебрежительно он относится к Бренне и каждому сказанному ею слову.

С другой стороны, сам ужин просто фантастический. Я люблю поесть, и поэтому в восторге от меню: морские гребешки во фритюре, котлетки из трески, запеченная цветная капуста. Боже, а ради основного блюда – жареной белой рыбы – вообще можно умереть. Хотя, будь на то воля Бренны, Эд Малдер подавился бы куском рыбы и замертво упал на стол.

– Как долго вы с Джейком уже вместе? – спрашивает Лена Нильссон Бренну.

Моей ненастоящей девушке удается выдавить из себя улыбку.

– Не так уж долго. Всего несколько месяцев.

– Мы начали встречаться с начала зимнего семестра, – поддакиваю я.

– И как на это смотрит ее отец? – с усмешкой спрашивает Малдер.

Ее отец. Вместо того, чтобы задать вопрос самой Бренне, он спрашивает об этом меня, и я замечаю, как ее пальцы стискивают вилку. У Бренны такой вид, как будто она хочет воткнуть ее Малдеру в глаз.

Но она отвечает вместо меня:

– Мой отец ничего не знает.

Малдер удивленно поднимает брови.

– А почему?

– Пока мы держим отношения в тайне. Наши хоккейные команды соперничают друг с другом на протяжении всего года, а теперь еще будут играть в финале чемпионата конференции. – Бренна тянется к своему хрустальному стакану с водой. – Мы решили, что сейчас не лучший момент сообщать ему такие шокирующие новости.

Я с улыбкой оглядываю сидящих за столом.

– Поэтому если кто-то вдруг столкнется с тренером Чедом Дженсеном, не упоминайте о том, что вы видели меня с его дочерью.

Лена широко улыбается.

– Это так романтично! Запретная любовь!

При слове на букву «л» Бренна замирает. Я подмигиваю жене своего будущего товарища по команде и говорю:

– Лучший ее пример.

– Линдси, эти вазы с цветами просто великолепны! – замечает Карен Малдер, меняя тему разговора. – Ты сама их сделала?

Молчаливая элегантная жена Малдера кротко кивает. Мне кажется, она вообще мало разговаривает. И еще мне кажется, что Малдеру это нравится.

– Они прелестны, – соглашается Бренна, разглядывая три плоских вазы из витражного стекла, наполненных свежими цветами и стеблями перекати-поля.

– Это всего лишь цветы, – громко заявляет Малдер. – Едва ли они заслуживают таких восхвалений!

Его брат Дэйв громко смеется.

– Эд, – натянуто говорит Линдси, и это первый раз за весь вечер, когда она выражает недовольство своим мужем. И, если уж честно, выражает хоть какие-то эмоции.

– Что? – Он залпом допивает белое вино. – Это вазы с цветами, дорогая. Кому это интересно? Меня всегда удивляет, каким важным ты считаешь всякие глупости.

Бренна откладывает вилку. Я вижу, как раздуваются ее ноздри, как приоткрываются губы, и опускаю руку под стол на ее бедро.

Она закрывает рот и поворачивается ко мне. Я не могу разгадать выражение ее лица. Зато ее бедро под моей ладонью такое теплое и крепкое. Я ничего не могу с собой поделать и начинаю легонько поглаживать его.