Пристально изучив меню, Бренна поднимает голову.

– Что вы пили в кабинете Малдера? – хмуро спрашивает она меня.

– Коньяк.

– «Реми Мартин»?

– «Хеннесси», чистый.

– Тогда нам два «Хеннесси», пожалуйста, – говорит Бренна официантке.

– Сейчас все будет, – весело щебечет рыжая.

Когда она уходит, я, по-настоящему раскаиваясь, смотрю на Бренну.

– Прости, что ушел в кабинет без тебя. Я правда чувствую себя виноватым.

– Ладно, – отвечает она.

В ее голосе не слышно сарказма, поэтому я решаю, что она говорит искренне. Только вот о чем именно?

– Ты принимаешь мои извинения или просто принимаешь к сведению?

– Выбирай сам, что тебе больше нравится, Джейки.

Слава богу! Дженсен, которую я знаю, вернулась во всей своей красе, дерзко ухмыляясь. Я скучал по ней сегодня.

– Малдер – пафосный мудак, – прямо говорю я. – Ты правда хочешь работать на такого, как он?

– Уверяю тебя, на любом телеканале во всем мире есть такой мудак, а может, и два. И я не буду работать непосредственно с ним. Мною будут руководить рядовые продюсеры и, вероятно, мне не придется часто контактировать с Малдером. Я надеюсь. – На лице Бренны отражаются смешанные чувства. – В понедельник мне устроили экскурсию, и я видела студию «Хоккейного уголка». Было так здорово!

– Кип и Тревор? Обожаю этих парней! Ты только представь, как круто будет стать гостем в их шоу!

– Эй, вполне может быть, мистер Звезда хоккея.

– А как насчет тебя? Ты бы хотела работать за камерой или перед ней? – Я подмигиваю. – Я рекомендую перед камерой. Только подумай, сколько мужиков будут возбуждаться, увидев тебя на экране.

– Вау, как здорово, что все эти хоккейные фанаты будут дрочить, глядя на меня! Мечта любой маленькой девочки.

Я рад, что Бренна наконец начала расслабляться. Ее плечи опущены, впервые за весь вечер, и она больше не напоминает каменную статую. Когда официантка возвращается с нашим коньяком, я поднимаю свой стакан.

– За тебя!

Секунду помедлив, Бренна чокается со мной и повторяет:

– За тебя!

Мы пьем, глядя друг на друга поверх стаканов.

– Мне вот любопытно…

Бренна делает еще глоток.

– Что именно?

– Ты так сильно хочешь пройти эту стажировку из-за своего отца? Он заставил тебя? Или может, ты надеешься впечатлить его?

Она закатывает глаза.

– Нет, нет и нет. Естественно, я начала смотреть хоккей благодаря папе, но он не навязывал мне любовь к нему. Просто в этот вид спорта невозможно было не влюбиться.

– И как ты росла рядом с ним? Он кажется весьма жестким человеком.

– Так и есть.

Но больше Бренна ничего не говорит, и во мне поднимается тревога.

Заметив выражение моего лица, она добавляет:

– Успокойся, у меня было нормальное детство. Папа не бил меня и не делал ничего такого. Мы просто уже не так близки, как раньше. И да, иногда он может быть той еще задницей. Ну, понимаешь, прав всегда только он. Но, наверное, это просто из-за его работы.

Я думаю про своего тренера и про то, каким становится его лицо при упоминании имени Чеда Дженсена.

– Тренер Педерсен ненавидит твоего отца.

– И это взаимно. Им, видимо, есть что вспомнить.

– Вспомнить, – повторяю я, качая головой. – Прошлое – все же такая ерунда! Не понимаю, почему люди не отпускают его. Почему они не могут оставить прошлое в прошлом? Что было, то было – так какой смысл продолжать цепляться за это?

– Согласна с тобой. – Ее взгляд становится задумчивым. – Я стараюсь не думать о прошлом.

– Разве ты только что не сказала мне, что твоей жизни нет никаких темных и мрачных тайн?

– Нет, я сказала тебе, что у меня было нормальное детство. Но ничего не говорила о темном прошлом.

Ну да, в этом же нет ничего интересного.

– Дай угадаю. Ты не собираешься ничего мне рассказывать.

– Умничка, садись, пять.

Мы продолжаем попивать коньяк. Я смотрю на ее рот, на то, как ее нижняя губа прикасается к краю стакана, прежде чем она ставит его на стол.

– О чем ты сейчас думаешь? – спрашивает Бренна.

– Тебе лучше не знать.

– А ты все равно расскажи.

– Я думаю о твоих губах.

И эти губы тут же медленно кривятся в усмешке.

– И что с ними?

– Мне интересно, какие они на вкус.

– Наверное, как коньяк.

Я ставлю стакан на стол и пересаживаюсь.

– Куда ты… – Бренна замолкает, когда я втискиваюсь рядом с ней. – Я не в настроении, Коннелли.

– Не в настроении для чего?

Мы сидим так близко, что наши бедра соприкасаются. Я вытягиваю одну руку вдоль сидения, вторую кладу на стол и разворачиваюсь к ней.

– Да ладно, неужели ты не хочешь узнать?

– Что узнать?

– Есть ли между нами искры.

– «Искры» – это слишком сильно сказано.

– Не согласен. – Я облизываю нижнюю губу, и ее взгляд следит за моим языком.

Бренна вздыхает.

– Ты очень сексуальный.

Я ухмыляюсь.

– Я знаю.

– И ты очень самоуверенный.

– И это я тоже знаю.

Она перебрасывает волосы через плечо. Не знаю, специально ли, чтобы привлечь внимание к своей лебединой шее, но в любом случае, ей это удается. Мне хочется уткнуться в нее лицом и вдохнуть аромат.

– Ты очень сексуальная, – повторяю я ее фразу вдруг охрипшим голосом.

Бренна усмехается.

– Я знаю.

– И очень самоуверенная.

– Это да.

– Значит, мы похожи?

– Может быть. И поэтому, наверное, это не сработает.

Я склоняю голову набок.

– Не сработает… что ты имеешь в виду?

– Мы вряд ли сможем быть парой.

В ответ я смеюсь низким, дразнящим смехом.

– Кто сказал, что я хочу, чтобы мы были парой? Прямо сейчас я хочу узнать, есть ли между нами химия.

Бренна наклоняется ближе, и ее теплое дыхание щекочет мой подбородок. Положив руку мне на колено, она поглаживает меня большим пальцем, а потом медленно ведет ладонь к моей ширинке. Невозможно, чтобы она не заметила выпуклость на моих штанах. Она не накрывает ее ладонью, не сжимает. Лишь проводит сверху ногтем, и я издаю громкий стон.