– Ничто из предложенного мне не годится. Я предпочла бы проснуться победителем.

Она улыбнулась.

– Так я и думала, Фрей. Я бы и сама выбрала то же самое.

Я осторожно приподняла ее тунику и втерла ей еще одну порцию мази в кожу от шеи до последнего рубца на талии. Когда я закончила, она уже дышала ровно. Спала. И я забралась на кровать рядом с ней, укрылась ее одеялом из овечьей шкуры, и она, как Ови, инстинктивно всем телом прижалась ко мне.

Дождь прекратился, и высоко в ночном небе завис полумесяц.

Крепко спящая Элан хоть и прижималась ко мне, но я ее оставила.

Руна, Джунипер и Ови стояли в тени возле логова Элан, под большой красной ивой.

– Она мертва? – прошептала Руна, скрестив руки на груди и пристально глядя на меня.

Я покачала головой.

– Так почему?

– Она… Она, точно ребенок, заснула рядом со мной. – Я сделала паузу. – Поначалу все шло гладко – я, как и полагалось, старательно играла роль преданного последователя Фен, и, думаю, весьма преуспела в этом, но потом все пошло наперекосяк.

Джунипер, оглянувшись через плечо, снова осмотрела логово Королевы-Затворницы, потом взглянула на меня.

– Я подружилась здесь с одной из Ив – она, как и мы, была Сестрой Последнего Милосердия и, в отличие от некоторых здешних девушек, еще сохранила сердце. За ужином она рассказала мне, что одну девушку из каждой вновь прибывшей группы Дарующих Милосердие Элан непременно затаскивает хитростью в свою берлогу и околдовывает ее.

Я взглянула Джунипер в глаза.

– В логово Элан я вошла, желая пустить ей кровь, причем сделать это медленно и закончить не ранее, чем услышу ее мольбы о пощаде. Но она принялась говорить, и многое из сказанного ею, несомненно, не лишено смысла. А потом она сама себя выпорола во имя Фен, и тут я увидела… Увидела, что она светится. Светится, точно солнце. А еще я услышала шепот камышей и почувствовала, что по венам моим струится болотная магия… – Я сделала паузу, с удивлением уловив в своем голосе страстную нотку, какой прежде никогда не замечала. В голосе моем звучало благочестие, почти набожность. Я тряхнула головой, приводя мысли в порядок. – Нам нужно немедленно убираться отсюда, Сестры.

– Да побыстрей. – Ови выглядела встревоженной, и пальцы ее подрагивали на рукояти кинжала. – Здесь повсюду разложение и тлен. Я явственно чувствую это.

Я взглянула на Руну.

– А как же вы отделались от местных? Ведь эта Тарт наблюдала за вами, словно ястреб.

Руна кивнула на Джунипер.

– Наша ведьма сотворила заклинание.

Джунипер махнула рукой в сторону ближайших камышей.

– В этом болоте есть морская вода. Я прочла над берлогой простую соленую молитву для сна. Молитва подействовала, но сон Ив неглубок, и они проснутся при малейших признаках тревоги.

Я снова повернулась к Ови.

– Ты уверена, что ни одна Ива ни стоит в ночном дозоре?

Она кивнула.

– Уверена, и отсутствие ночной охраны меня весьма беспокоит. Что бы ты, Фрей, ни задумала, делай это поскорей.

Руна оглядела темное болото.

– Здесь очень тихо. Слишком тихо. Давай же поскорее убьем королеву и уберемся отсюда. Я чувствую… Чувствую, что за нами наблюдают.

– Да. Как будто у камышей есть уши, а у деревьев – глаза. И все они друг с другом шепчутся. – Джунипер вытащила из кармана морские раковины-спирали – оранжевые, белые и розовые, хрупкие и красивые, как выдувное стекло, – и принялась перекладывать их с одной ладони на другую.

Я опустилась на колени и сунула пальцы в грязь у корней ближайшей ивы. То был трюк, которому меня научил Тригв, – способ заземлиться в случае, если я почувствую, что мой разум дрейфует сам по себе, и я теряю связь с реальностью.

Почва пахла сыростью, трясиной и грязью. Я глубоко вздохнула, а затем встала и отряхнула грязь с руки.

– Королева-Затворница намерена начать войну с Матушкой Хаш, – прошептала я. – И то будет новой войной ведьм.

Джунипер и Руна, широко раскрыв глаза, повернули головы в мою сторону.

Ови просто кивнула.

– Я так и думала. Необходимо убить ее, Фрей.

Я ничего не сказала.

Камыши снова тихо зашептались на ветру, и я почти разобрала их слова…

– Ты колеблешься. – Джунипер сделала резкий жест рукой, отгоняя зло. – Нанте, Нанте. Ови права. Болотная тварь должна умереть.

Я по-прежнему молчала. Теперь в ушах моих едва слышно раздавался голос болота, и шепот его, проникая сквозь кожу, обволакивал сердце. В шепоте я явственно слышала слова, и они рассказывали мне и о Фен, и о магии, и о битвах и славе, и о крови и смерти…

Руна схватила меня за плечи и с силой встряхнула.

– Она тебя околдовала. Выкинь из головы эту девушку-королеву и делай то, ради чего сюда и пришла. Фрей, ты меня слушаешь?

Руна снова встряхнула меня, на этот раз сильнее, и звуки камыша затихли.

Мой взгляд скользнул по тлеющим останкам Уоррика на поляне.

– Да, – ответила я. – Я убью ее. Клянусь вам в этом. – Я оглядела деревню и увидела то, что искала, – здание рядом с садом. – У Квикса, которого я утопила, было два товарища. Я поклялась ему перед самой его смертью в том, что помогу им, так что давайте прежде всего освободим их.

Я жестом велела Сестрам следовать за собой.

Тюрьма оказалась постройкой квадратной формы с толстыми бревенчатыми стенами и крышей из дерна – вероятно, в ту пору, когда место это было обычной деревней, каких в Ворсленде тысячи, здесь хранили припасы.

Железный замок на двери был размером с мою ладонь. Руна схватила его и что было сил дернула. Замок не поддался.

– Вот, держи. – Джунипер вытащила из кожаной сумки огромный железный ключ и бросила его Руне. – Я сняла его со спящей Тарт.

Я опустилась на колено и вытащила кинжал из ножен на голени.

– Руна, Джунипер, освободите Квиксов, а я тем временем разберусь с Элан. Ови, стой на страже. Будьте готовы бежать, как только увидите меня.

Пробираясь обратно в логово Королевы-Затворницы, я думала только об Уоррике. Думала о последних мгновениях его жизни, когда он боролся со мной в воде, и о том, как крепко он цеплялся за жизнь, которую я все же по велению Королевы-Затворницы отняла у него.

Интересно, было ли его последнее лето счастливым, наполненным морошковым вином, дикой охотой и редкой полуденной дремой в лесу?

* * *

Королева-Затворница ждала меня.

Она стояла рядом с кроватью – волосы спутаны, щеки розовы от сна. Она сейчас вовсе не выглядела царственной или безжалостной. Она была всего лишь двенадцатилетней девочкой.