Бежали и они. Впереди моджахедов.

Кажется, их заметили. Кажется, в них даже стреляли. Они не отстреливались. Им следовало уложиться во времени. Пять километров. А потом впереди взметнулась земля – Талгат не подвёл. Взрыв был почти не слышен, но он создал для них необходимую воронку. Они попрыгали вниз, в кяриз. И теперь уже побежали гусиным шагом. Но остановились почти сразу. Не увидели сигнального света фонаря. Талгат должен был просигналить им фонарём. Сигнала не было. Они позвали. Он не ответил. Они сами начали светить вперёд. И увидели его. Он стоял, не видя света, согнувшись и уперев руки в колени, смотрел прямо перед собой. Ничего не слышал. Не замечал присутствия товарищей. Они пытались его растолкать. Он не реагировал. Пытались тянуть за собой. Он не мог бежать. Тогда Сохно взвалил его на плечи...

Он сам не помнит, как они бежали. Он просто отключился.

Но бежал. Где-то сзади гремели автоматные очереди. Их преследовали и под землёй, и на поверхности. Понятно, моджахеды знали, где им предстоит выбираться на поверхность. Но поверху преследовать труднее. Рельеф не тот. Каменистая гряда путь перекрывает. Потому они и уходили низом. Будь кяриз прямым, их, конечно, перестреляли бы. Но они ушли. И выбрались на поверхность.

Там их встретило охранение. Сохно с рук на руки передал не пришедшего в себя Талгата, потому что уже не мог нести его сам. Его самого впору было нести. Они двинулись в верхнее ущелье. Одно отделение прикрывало отход. Вертолёты-транспортники были уже рядом. Ракетоносец барражировал в отдалении, прикрывая отход и отсекая преследователей НУРСами. И только в полёте Сохно пришёл в себя. Увидел глаза Талгата. Мёртвые, немигающие, остановившиеся глаза человека, который двое суток стоял в темноте, согнувшись, держа в руке шнур от фугасной мины. Он дёрнул за шнур ровно в назначенную минуту. Но что случилось с ним? Красавец офицер стал абсолютно седым...

* * *

...Старшего лейтенанта Талгата Абдукадырова комиссовали вскоре, признав психически больным... Правда, диагноз звучал чуть иначе: «посттравматическое состояние глубокого невроза», – но это сути не изменило, хотя и изменило судьбу. А вскоре попал в плен и, после вызволения, истерзанный пытками, был комиссован и капитан Сохно. Диагноз звучал примерно так же... Оба, однако, сумели с собой справиться и вернуться к нормальной жизни. Сохно умудрился даже в армию возвратиться. Правда, в звании, которое уже пережил по возрасту... Но он человек необидчивый... Тогда ему просто повезло – понадобился для конкретной операции лично он. А что стало с Талгатом – неизвестно...

С рассветом появляется вертолёт-разведчик. Значительно раньше, чем планировалось.

Характерный звук вертолётного двигателя и хлопанье лопастей приходят сзади, из пройденного вчера ущелья. Значит, вертолёт заходит долиной, не поднимаясь высоко. Ориентируется не по карте, а по следам, оставленным группой подполковника Разина, и «привязывается» к обстановке. Ночью-то, конечно, высоко шёл.

Вертолёт-разведчик – не ракетоносец. Он не в состоянии поддержать огневой мощью. Бортовой пулемёт – не атакующее оружие, но тоже подмога, если она понадобится. Пока, однако, в подмоге необходимости не возникает. Да и разведку проводить рано. Помощь авиации планировалась на то время, когда боевики отойдут. Необходимо будет просмотреть все направления отхода.

Разин задирает рукав и бросает взгляд на часы. На четыре часа раньше... Пошла раскоординация в действиях штабной системы управления... Это не к добру! Сможет ли вертолёт эти четыре часа продержаться в воздухе? Обратный путь у него не близкий... Это для тяжёлых и сильных машин дальний полёт – норма. У маленького разведчика и время и дальность полёта сильно ограничены.

Радист держится неподалёку. Рация развёрнута, растянута между елями антенна. Разин уже передал сообщение в штаб о начале операции. Теперь, когда дело пошло, молчание в эфире не имеет смысла.

Подполковник молча показывает радисту на небо в той стороне, откуда доносится шум винтов. Радист кивает:

– Понял, товарищ подполковник.

И садится в снег перед рацией, установленной на плащ-палатке.

Из семи джамаатов Азиза полностью уничтожен только один. Постарался Парамоша с приданными ему солдатами. Второй снайпер группы – лейтенант Паша Сокольников оказался в худшей позиции. Он держит нижнюю тропу. Но ею никто воспользоваться не желает, хотя засаду там обнаружить не могли. Сокольников занял позицию в темноте, и отступление боевиков началось тоже в темноте. И теперь снайперу приходится снизу выискивать отдалённые цели. Доложил, что «снял» трёх боевиков с ближайшей верхней тропы и ещё двух с тропы выше первой. Остальные вышли из сектора прострела и появляются только периодически. Не зная троп, невозможно предположить следующее кратковременное появление. Сокольников переключился на арьергард и помогает сейчас группе майора Паутова. Ловит момент, когда кто-то из боевиков заслона меняет позицию – только в этом случае ему их видно.

У майора дела идут лучше. Паут – насекомое зловредное, если пристанет, не знаешь, как от него отвязаться. Майор старается оправдать свою фамилию. Цепкий и настырный. Два джамаата завязли прочно. Вернее, по численности там уже только один остался. Благодаря хорошей работе Парамоши боевики заслона не получили огневой поддержки и не имеют возможности организованно отойти. Ещё чуть-чуть, и они просто побегут... Как только поймут, что поддержки не будет. Но и бежать будет бесполезно. Разин это предусмотрел. Фланги охвачены, через несколько минут начнётся зажим. А это – кинжальный огонь... Дальняя поддержка со стороны других джамаатов существенного вреда наступающим нанести не сможет. Дальних снайперы самих караулят. Только момента ждут...

Подполковник по-прежнему не выпускает из рук бинокль. Высматривает склон горы. Особое внимание привлекают два джамаата, идущие выше других. Из-за дальности и кратковременности появления невозможно рассмотреть их достаточно хорошо. Но определить численность Разин сумел. В одном джамаате восемнадцать человек, во втором только тринадцать. Восемнадцать – это слишком много. Резонно было бы предположить, что именно в нём ведут трёх человек, ради которых и проводится операция. Резонно бы... Но подполковник хорошо изучил психограмму Азиза. И сам сделал точно такой же вывод, когда знакомился с документами по деятельности Азиза в должности полевого командира. Любит вводить в заблуждение! Делает это даже тогда, когда нет очевидной необходимости. Просто на всякий случай...

– Товарищ подполковник, «Шмель» на связи... С сообщением...

Радист протягивает Разину наушники с микрофоном.

– Я «Волга»! Я «Волга»! «Шмель», как слышишь?

– Нормально, товарищ подполковник. Я «Шмель»...

– «Шмель»... Что случилось? Почему так рано прилетели? Вы мне нужны позже...

– Погода, товарищ подполковник... Через час нам уже убираться пора...

– Чёрт! Что там гадалки наобещали?