– Может быть... – отвечает Сохно, не оборачиваясь. – А может, и не ваши... Может быть, даже и не наши... Может быть, даже...

Он замолкает, прислушиваясь.

– Показалось?.. – спрашивает то ли сам себя, то ли десантников.

– Что?

– Ничего не слышали?

Они не отвечают, пытаясь вобрать в себя звуки из тишины. И в это время до них доносится откуда-то сзади стон. Все оборачиваются, понимают, что звук донёсся из узкого бокового прохода, который они только что миновали. Майор молча делает знак рукой, показывая направление. Только теперь он идёт уже замыкающим.

Свет мелькнул из-за поворота, но луч тут же прервался, словно фонарь выключили.

– Ножи! – коротко прозвучала команда.

В пещере лучше не стрелять. Кто знает, куда долетит звук выстрела. Пещера – вещь непредсказуемая. Звук может стать предупреждением Азизу, может вызвать обвал, может натворить ещё неизвестно что...

Каждый шаг – боевая позиция. Эти шаги медленные, но они дают возможность встретить любую неожиданность во всеоружии. Теперь коридор расширяется, он уже прямой. Но и он имеет более узкие ответвления. И из каждого ответвления можно ждать атаки, потому что стон не рождается в пещере сам по себе.

Стон впереди повторяется. Десантники двигаются быстрее. Сохно заглядывает в одно из ответвлений и потому отстаёт на два шага. В таком порядке они и выходят в небольшую комнату.

– Осторожно! – предупреждает майор.

Здесь лучи света быстро находят источник звука... Два десантника лежат в лужах крови. Один не шевелится. Второй в сознании. Их товарищи шагают вперёд, за ними Сохно, и в этот момент их молча атакуют. Молчание и быстрое ожесточение нападающих вызывает ужас, но предупреждение Сохно сработало. Атака не оказалась неожиданной. Боевиков трое, но схватка происходит странно. Один начинает атаковать двух солдат, а двое нападают на Сохно. В руках боевиков тяжёлые ножи-мачете, острые, предназначенные для нанесения рубящих ударов. Боевой нож майора короче и легче, но он более умело обращается с ним. Уклоняется от первого удара и, вместо того чтобы отскочить, делает шаг вперёд, чем сбивает с толку второго, уже начавшего движение за тем, кто должен по логике отскакивать. А Сохно сразу наносит удар первому в горло. Второй только разворачивается и руку заносит для удара тяжёлым оружием, когда майор делает выпад и опять попадает в горло. И тут же резко отскакивает на всякий случай в сторону и оборачивается. Отскок выполнен только для того, если есть новый противник, а раз нового противника рядом не оказывается, Сохно шагает туда, где два солдата отступают перед молниеносно мелькающим ножом третьего боевика. Они еле-еле успевают защититься и совсем не имеют возможности напасть. Боевик быстр, активен и опытен.

Майор без труда понял, что видит перед собой человека, прошедшего качественную школу фехтования на ножах. Это не «зоновские» рисованные движения. Это движения, составляющие отработанный до автоматизма цикл. И циклы следуют один за другим без перерыва на раздумья, потому что боевик сам создаёт для себя выгодные положения и знает, куда и как отступит противник после его атаки. Чуть-чуть умеют то же самое солдаты, но у них нет такого исполнительского мастерства. Правда, они умело отбивают удары противника автоматами, выставляя их вместо блоков, но не имеют возможности автоматы использовать по прямому назначению, потому что быстрый противник просто не даёт им подготовиться к стрельбе.

– Ко мне! – негромко говорит Сохно, расстёгивает ремень крепления и сбрасывает с себя разгрузку, мешающую при рукопашном бое, и кобуру «стечкина» с плеча. Аккуратно кладёт к стенке. Движения медленны и осторожны. В любую секунду он готов среагировать на движение боевика.

Боевик оставляет в покое солдат и поворачивается. Он в чёрной одежде, как и два его товарища, распластавшиеся около выхода без признаков жизни. На голове чёрный платок, лицо заросло бородой до самых бровей. В мраке пещеры он кажется страшной хищной летучей мышью, может быть, ещё каким-то подземным чудовищем, исчадием царства Плутона.

Боевик молча оглядывается. Солдаты замирают, а он отходит в сторону осторожными полушагами. И даже видит наставленные на него стволы автоматов десантников. И слышит, как щёлкают предохранители.

– Не бойся... Солдаты стрелять не будут... Я сам мог бы тебя застрелить раньше... – говорит Сохно. – Но ты мальчиков зарезал... – показывает он ножом на двух лежащих десантников. – И за это я зарежу тебя... Как свинью... Понимаешь?.. Тебя, мусульманина, как свинью... Тебе это нравится?

Сохно намеренно говорит оскорбительные для правоверного мусульманина слова, выводя противника из себя. Он уже увидел, как тот хладнокровен и расчетлив в схватке. А хорошо бы ему немного злости добавить. Тогда расчетливость пропадает.

Громко в наступившей тишине разносится звук отрываемых «липучек», Сохно сбрасывает бронежилет и отстёгивает кобуру второго «стечкина». Кладёт к разгрузке.

– Поединок? – с ужасным акцентом спрашивает боевик.

Голос его громок и криклив. Словно он специально старается исказить его.

– Поединок. – Сохно говорит тихо, вкрадчиво, глядя противнику прямо в глаза.

– Я согласен.

– А мы так и будем пиво пить? – спрашивает Тобако, рассеянным взглядом оглядывая двор.

Такой взгляд может быть у любого человека, проводящего скучную бессодержательную беседу с другим человеком. И никто не заподозрит его в проведении жёсткого анализа всего происходящего вокруг. Точно такой же взгляд и у Пулата, и точно такие же действия. Только Пулат контролирует происходящее за спиной Тобако, чтобы тому не оглядываться, и не оглядывается сам, потому что Тобако, в свою очередь, контролирует происходящее у него за спиной.

Оба они краем глаза наблюдают, как вдалеке, через двор, видимые только в просвет между домами, что-то делают Ангел с Сохатым. Там кого-то задержали возле «Фронтеры». Двоих... С двух сторон от машины. Значит, водитель пришёл. Но не из дома, а откуда-то со стороны. Хорошо, если удачно и они попали «в яблочко»... Значит, сейчас сюда позвонят и пригласят пить кофе. Не одному же Ангелу полагается натуральный кофе...

– Пиво напиток хороший, но на улице его престало пить только недоразвитым малолетним ублюдкам... – соглашается Пулат. – Только потому, что они недоразвитые, они и пьют его везде, куда ни посмотришь... А пиво суеты не терпит... Им надо наслаждаться в уюте и тепле...

– Слушай за спиной... – позёвывая, говорит Андрей. – Двое... мужчины... Около тридцати лет... Русские... Вышли из подъезда... Ругаются...

Виталий не поворачивается. Он и так слышит, как ругаются два человека. Но ругаются они шипящим шёпотом, и потому это более заметно со стороны, чем им самим. Но слишком громко скрипит под ногами снег. Шёпот сливается со скрипом. Не разобрать...