Когда мы думаем о себе в будущем, в нашем мозгу активизируются совсем другие зоны, нежели когда мы думаем о себе настоящей. Мы думаем о «будущем я» как о совершенно постороннем человеке, примерно так же, как о какой-нибудь известной, но очень далекой личности – исследования с томографом подтверждают[13].

Чисто теоретически мы желаем незнакомке счастья. Но на кой нам заботиться о ее благополучии, будь то жизненные проекты или здоровые привычки, откладываемые на «никогда-нибудь». Особенно если сейчас и так «ниче».

В отношении своего «будущего я» мы порой близоруки и путаем сиюминутную блажь и счастье, потому что наш мозг часто обесценивает будущие награды.

И вот вместо того, чтобы шаг за шагом делать то, что помогает надолго и всерьез, но труднее или непривычнее (как, например, физическая активность, практики внимательности и другие здоровые привычки), вы впрыскиваете себе дозу дофамина, чтобы на пять секунд улучшить самочувствие любым привычным способом. Не проблема, если это осознанный выбор и не мешает в жизни. Кто счастлив, тот и прав. Но зачастую это не совсем так.

Зачем я это пишу: про любовь к себе, про тело, про перфекционизм, и при чем тут бег?

Затем, что мы порой, как кони в шахматах, ходим только буквой «Г», и наши поведенческие проявления или паттерны, что в беге, что в жизни, зачастую похожи.

Затем, что, когда мы замечаем, а как это у нас происходит и как оно вообще устроено и работает, у нас появляется, во-первых, выбор, а во-вторых, возможность что-то изменить.

Не случайно в слове «любитель» корень «люб». Запомните, пожалуйста, любительский бег – это очень просто и по любви. И если вдруг вы обнаруживаете, что ваш любительский бег превращается в совсем нелюбительский или вечный загон себя: быстрее, выше, сильнее без вариантов, то, возможно, где-то глубоко за этим – желание почувствовать хоть что-то.

Это не хорошо и не плохо. Это всего лишь один из возможных путей, но он не единственный.

Детки, предки и романтика

Мы с мужем встретились как два выживших после кораблекрушения. И у нас даже нет романтической истории. Это был тот сложный период, когда из моей жизни уходили близкие и иллюзии, а я только решила сфокусироваться на учебе.

Мы были знакомы, но не встречались. Ничего не предвещало, но одним январским днем он позвонил мне и спросил: «А можно, я к тебе приеду в гости?» Я сказала «да» из вежливости, имея в виду, что когда-нибудь, конечно, можно. А через пятнадцать минут с цветами и «к чаю» он стоял у моей двери. С тех пор и живем уже двадцать лет.

Второе свидание? Не, не слышали. Зато столько чаю выпито!

Через пару лет мы сходили в ЗАГС, я была вся такая в белом… свитере.

– Согласны?

– Да!

– Да!

И поехали на работу-учебу.

На перемене в университете, куда я уже ходила по-настоящему, я взяла и сказала: «А я сегодня замуж вышла». На меня глаза выпучили, но у меня ж доказательства были: кольцо и новоиспеченное свидетельство о браке.

И тут наш преподаватель и куратор курса исчез и вернулся с маленькой глиняной фигуркой мужика с синим петухом в руках и толкнул глубокомысленную речь: что-то про счастье и мужика, который принес синего петуха.

Спустя несколько лет именно в этот день родился средний сын, и это был год Синего Петуха. А этот мужичок с ноготок с синим петухом с тех пор переезжает с нами по городам и странам по сей день.

За первые лет десять у нас практически нет фоток, потому что в те времена телефоны были кнопочными, камеры невстроенными, а фотографии – девять на двенадцать с наивной подписью в альбоме.

Десятилетие мы неожиданно отметили в Хельсинки, куда сбежали тогда еще с двумя детьми из Лапландии, потому что иначе муж праздновал бы годовщину с Йоллопукки, а я все время спала.

В пятнадцатилетнюю годовщину детей было уже трое, а мы гораздо южнее – на Самуи. Голопопый годовалый Тим бегал в фате, а мы гоняли по острову на байке с банками и надписью Just married.

И если спросить меня, как сохранить романтику отношений через двадцать лет, я отвечу, что понятия не имею. Но с тех пор, как мы вместе начали бегать, наши отношения все романтичнее и выходят на более «высокий» уровень… по крайней мере, в горы.

На двадцатую годовщину мы обменялись регистрациями на Iron Trail – забег на 85 км с высотой четыре тысячи метров в Швейцарии. Романтика!

Иногда я смотрю на троих сыновей и себя со стороны и не могу поверить, что это правда. Я трижды мать! Такое странное чувство. Будучи от одних родителей, они такие разные, что, кажется, будто и родители разные. И если вдуматься, так и есть. Гены-то, конечно, одни. Но мы в двадцать с небольшим и под сорок – действительно разные люди. Мои мальчишки не похожи: ни характерами, ни какой-то внутренней динамикой, ни способностями, ни темпераментами, ни даже вкусами. Быть может, потому что я была очень разной матерью, и все эти три разные мамы – это все я.

Первый раз я была молода, многого не знала, не понимала. Информацию не фильтровала. Быстро вышла на работу…

Второй раз я как будто хотела исправить все ошибки первого материнства и стать идеальной матерью, но жизнь вносила коррективы. И чем сильнее я старалась, тем больше выбивалась из сил. И средний сын был и есть непростой парень. Именно тогда началась моя психологическая учеба, работа и дорога к себе. С тех пор много воды утекло, мамских шишек набито.

Третий раз я просто расслабилась и получала удовольствие. А «расслабиться» получилось, потому что я стала любить, в первую очередь себя. Во вторую – мужа. В итоге любви и счастья стало только больше.

Да, не всегда все радужно, но это же жизнь. В материнской жизни тоже бывает, что иногда мы болеем и устаем. И дети болеют и выносят мозг.

Но вот что я поняла.

Что кризисы и есть жизнь. А когда детей много, у кого-нибудь обязательно кризис – не успел один выйти, второй заходит.

Что дети имеют свойство расти.

Что идеальных матерей, как и идеальной формы, не существует.

Что баланс возможен, и это просто смена опоры с одной на другую, как в беге.

И что все успевать не нужно, можно просто научиться успевать главное и быть эффективной мамой. А еще лучше – счастливой.

Да, в детях бо́льшая часть жизни, хотя я не из тех матерей, кто готов жертвовать собой ради детей. Вот уж нет! И тут я не о вопросах безопасности, это совсем другое дело. Я о том, что я не только мать. Я о том, что жить ради детей и детям же это транслировать, осознанно или нет, – невыносимая ноша для них.